АНАТОМИЯ НЕВЕРИЯ

Ю. Друми,
преподаватель ЗДА

«Загадка неверия не интеллектуальная, не богословская, не психологическая и не иная какая. Загадка неверия коренится в человеческом эгоизме. Именно выгода есть одна из самых сильных и глубоких мотиваций человека. Выгода играет роковую роль и в вопросе веры".

У французского писателя Пьера Буля есть рассказ "Чудо". Он - об усердном пастыре, аббате Монтуаре. Знающий богослов и блистательный оратор, которого уважали и любили прихожане. Его имя становилось все более известным, так что многие прочили ему блистательную карьеру.
В тот день он взошел на кафедру, моля Всевышнего ниспослать ему красноречие, способное растрогать сердца верующих. Поднявшись на помост, он несколько мгновений собирался с мыслями, потом перекрестился и начал проповедовать.
- Братья мои, - произнес он, - ныне я хочу поговорить с вами о чуде, об этом необыкновенном, исключительном проявлении безграничного могущества Господа, которое Он в милосердии Своем являет порой в материальной форме нашим грубым органам чувств. Заодно я опровергну одно весьма распространенное в прошлом веке заблуждение, что, дескать, между наукой и религией, между верой и разумом существует конфликт. На самом деле противопоставлять одно другому есть огромная ошибка...
Далее аббат подробно остановился на каждом тезисе. Закончил же свою проповедь он следующими словами:
- Блаженны те, чья вера не нуждается для подкрепления ни в каких знамениях, те, кому Бог послал благодать интуитивного знания! Блаженны простодушные! Сами того не понимая, они знают, что Создатель может все - на то Он Бог. Нередко одному из них, говорю вам, уделяет Всевышний частицу своего могущества и велит сотворить чудо. Да будет так.
Среди слушателей был доктор Февр. Именно он после проповеди пришел в ризницу и с похвалой отозвался о проповеди.
- Я тебя убедил? - спросил священник.
- Если бы меня можно было убедить словами, полагаю, ты бы в этом преуспел. Но, увы, мне ни разу не приходилось констатировать чудо.
Некоторое время спустя, после окончания службы, когда ушли все прихожане и уже сам священник направлялся к выходу, его окликнула одна женщина. Подойдя к нему, она вручила ему письмо от доктора Февра, в котором было написано: "Дорогой друг! Прошу тебя, не ищи в моем ходатайстве никакого вызова... Я, как мог, отговаривал тетушку Курталь от ее затеи. В конце концов я уступил ее мольбам и дал ей это рекомендательное письмо... Она твердо решила привести к тебе своего 24-летнего сына Жана Курталя, лишившегося зрения на войне. Медицина бессильна ему помочь: он неизлечим. Тетушка Курталь давно тебя знает. Она не пропускает ни одной твоей проповеди. А послушав тебя в прошлый раз, она забрала себе в голову, будто ты можешь исцелить ее сына, и хочет, чтобы ты попросил Бога совершить чудо. Я едва осмеливаюсь передать тебе ее просьбу... На излечение нет ни малейшей надежды. Вдобавок после ранения парень повредился в уме. Это несчастный идиот, который жив только благодаря материнской любви и заботе. Еще раз прошу у тебя прощения".
- Умоляю вас, господин аббат! Я понимаю, нехорошо, что я вас об этом прошу, но кто ему поможет, если не вы?.. Бог слушает вас, я послушала, как вы толковали о чуде и так хорошо объясняли, что Бог все может, - и я вам поверила.
Он не знал, что ей ответить. "Имею ли я право уклониться от попытки? - размышлял он. - Но разве можно хоть помыслить о таком!.. Я с ума сошел... Да и случай настолько безнадежный!.. С другой стороны, разве можно отвергнуть такую молитву? Разве можно, не испытав всех средств, оттолкнуть такую простодушную, такую возвышенную веру - ведь я же учил уповать на бесконечное милосердие Божье!.."
- Дочь моя, я попрошу Господа сжалиться над несчастьем вашего сына, но с одним условием. Не хочу от вас скрывать, чудеса свершаются чрезвычайно редко. Вероятность чуда ничтожно мала... Я попрошу Господа... но вы должны мне пообещать, что в случае, если он не услышит моей молитвы... Вы должны пообещать мне, - продолжал он, - что не предадитесь отчаянию и не затаите в сердце своем никакого зла. Пути Господни неисповедимы, и не нам, людям, судить Его.
Она преобразилась... "Несчастная, - думал он, - какое жестокое разочарование, какое ужасное отрезвление ее ждет!" Тем не менее он опустился на колени и стал читать молитву: "Я едва смею на коленях просить Тебя - исцели этого увечного. Я знаю, что недостоин молить Тебя о такой милости, и все же молю: если будет на то воля Твоя, подай знак всемогущества и милосердия Твоего!"
Когда он закончил, мать этого несчастного сказала:
- А теперь коснитесь его век и громко скажите ему, чтобы он прозрел: так делал Иисус.
После этих слов аббату стало плохо, он проклинал себя за то, что согласился на такую роль. Но отступать уже было нельзя. Придется испить чашу до дна. Он дотронулся пальцами до безжизненных век и произнес вслух: "Узри свет!"
Тут в глазах увечного внезапно вспыхнули огоньки. Его неподвижные черты вдруг просветлели и оживились. Он поднес руку к преображенному лицу, потом опустил ее и закричал: "Свет!" Вместе со зрением ему вернулся и рассудок. Мать протянула руки к сыну, и они зарыдали, обнявшись.
Тут священника стали одолевать сомнения. Он стал допытываться сначала у матери: "Вы вполне уверены, что он был незрячий?" Потом у исцеленного: "Что ты почувствовал в тот миг, когда я прикоснулся к твоим векам?" Затем он стал спрашивать самого себя: "Неужели действительно произошло чудо? Может, случайность?" Тогда он направился к доктору Февру и начал расспрашивать его: "Действительно ли он был неизлечим?" "Да, - ответил доктор, - и то, что мне казалось невозможным, произошло. Я должен признать, что это - чудо".
Не унимаясь, аббат Монтуар отправился за разъяснением к архиепископу. Тот был более сдержан: "Разумеется, Господь может сотворить чудо. Остается выяснить, в каких случаях он этого хочет; и если его умаляют вмешаться по столь заурядному поводу, не значит ли это искушать Его? Вполне возможно и даже вероятно, что врач ошибся в диагнозе и принял временное поражение за неизлечимую болезнь - вот наиболее разумное предположение". Однако о случившемся все же доложили в Рим. И после тщательного рассмотрения и анализа всего случившегося пришел ответ папы: данное исцеление по всем признакам сходно с чудом.
После всех этих происшествий священник признался в горячей исповеди: "Когда я призывал имя Божие, у меня не было веры. Я и в мыслях не допускал возможности чуда... О какой демон живет в моей душе! Что я за человек! какой из меня священник - я достоин большего презрения, чем презреннейший из атеистов! Сегодня, когда получено подтверждение от самого папы, когда наместник Бога на земле возвел это чудо в догму, когда признать это чудо повелевает мне разум, вера, послушание, - даже сегодня я, вызвавший это чудо, переживший его, я, служитель Божий, я, недостойный, словом, я - не могу в него поверить!"
Вера и неверие - что может быть загадочней? И если о вере написаны тысячи книг, если о вере прочитаны тысячи проповедей, если вере дается определение в самом Священном Писании (Евр. 11:1), скажите: а что такое неверие? Слава Богу, что Его слово не умалчивает и об этом. Но прежде чем мы обратимся к евангельским страницам, хочу напомнить вам о том, что Евангелие - это не только Благая весть о Боге. Евангелие есть и анатомия души человека. Евангельский скальпель безжалостно обнажает то, что есть человек. Евангелие - это история болезни человека, история самой страшной болезни - неверия, неверия во Христа...
"Сказав это, Иисус отошел и скрылся от них. Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него, да сбудется слово Исаии пророка: Господи! кто поверил слышанному от нас? и кому открылась мышца Господня? Потому не могли они веровать, что, как еще сказал Исаия, народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их. Сие сказал Исаия, когда видел славу Его и говорил о Нем. Впрочем, и из начальников многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедовали, чтобы не быть отлученными от синагоги, ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию" (Ин. 12:36б-43).
Прочитанные слова - самый длинный комментарий Иоанна во всем его Евангелии. Таким увидел любимый ученик Христа отзыв людей на жизнь и служение Иисуса, в особенности на те чудеса и знамения, которыми сопровождалось это служение, - "и они не веровали в Него".
Глава 12 завершает первую из двух частей всего Евангелия - "Книгу знамений". Обобщая сказанное, евангелист Иоанн почти как диагноз констатирует: "и они не веровали в Него".
Загадка неверия во Христа...
Конечно, впервые о неверии Иудеев во Христа Иоанн говорит не здесь. Еще раньше и неоднократно евангелист показывает, как все было половинчато и двусмысленно в отношении людей ко Христу. Хотя на первый взгляд может сложиться впечатление, что во Христа действительно уверовали, причем уверовали многие. Посмотрите, какая интересная вырисовывается картина:
* 2:23 И когда Он был в Иерусалиме на празднике Пасхи, то многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его.
* 7:31 Многие же из народа уверовали в Него и говорили: когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил?
* 8:30 Когда Он говорил это, многие уверовали в Него.
* 10:42 И многие там уверовали в Него.
* 11:45 Тогда многие из Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него.
* 12:11 ...многие из Иудеев приходили и веровали в Иисуса.
Заметьте, что объединяет все эти мини-комментарии евангелиста: во-первых, говорится о том, что в Иисуса уверовали; во-вторых, что в Него уверовали многие; в-третьих, что в Него уверовали многие в связи с чудесами и знамениями, которые Он сотворил. Однако в том комментарии, который Иоанн делает в конце первой части своего Евангелия, почему-то написано другое, по сути обратное: "Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него". Почему Иоанн делает здесь вывод, прямо противоположный предыдущему содержанию своего Евангелия? Неужели он запамятовал и потерял из виду то, о чем сам же написал раньше? Подсказку делает сам Иоанн, когда пишет о том, как Иудеи верили в Иисуса.
Если мы глубже задумаемся над тем, почему Иудеи шли за Христом и как некоторые из них уверовали в Него, мы увидим, как много двусмысленности было в их вере, как много оговорок они делали, какой раздробленной была их вера.
* 7:40-43 Многие из народа, услышавши сии слова, говорили: Он точно пророк. Другие говорили: это Христос. А иные говорили: разве из Галилеи Христос придет?.. произошла о Нем распря в народе.
* 10:19 От этих слов опять произошла распря между Иудеями [верить или не верить сказанному].
* 12:34 Народ отвечал Ему: мы слышали из закона, что Христос пребывает вовек; как же Ты говоришь, что должно вознесену быть Сыну Человеческому? Кто Этот Сын Человеческий?
А вот еще несколько примеров веры с оглядкой, веры с подстраховкой, веры скорее любопытствующей, веры в зрелища, а не во Христа, веры иудейской, а не самарянской:
* 2:23, 24 И когда Он был в Иерусалиме на празднике Пасхи, то многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его. Но Сам Иисус не вверял Себя им, потому что знал всех. Они уверовали в Иисуса, но Он не вверял Себя им... "потому что знал всех". Что это значит?
* 4:48 Иисус сказал ему [царедворцу]: вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес.
* 6:2 За Ним последовало множество народа, потому что видели чудеса, которые Он творил над больными. "Последовало" зачем? - чтобы взять и силою сделать Его Царем (6:15). Но Иисус не вверил Себя им. Напротив, взял и удалился.
* 6:26 "Истинно, истинно говорю вам: вы ищите Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились". Это еще печальней.
С какой микроскопической точностью Иоанн анатомирует загадку неверия Иудеев в Христа! И в конце концов он приходит к такому неутешительному выводу: "Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него".
Загадка неверия во Христа кажется действительно неразрешимой...
Конечно, проблема неверия существовала еще раньше, и именно об этом говорит Иоанн, когда в попытке все же объяснить причину неверия иудеев он цитирует пророка Исаию и с этого начинает свое объяснение: "ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (6: 38).
Такое впечатление, что Иоанн сам не находит слов и в попытке хоть как-то все это объяснить делает единственно возможное - цитирует древнего пророка, Исаию, который тоже сталкивался с похожей ситуацией: "Господи! Кто поверил слышанному от нас?" Пророк исповедуется Господу и начинает с риторического вопроса. И вопрос этот будет ставиться еще тысячи раз в будущем, причем с большей настойчивостью. Но самое поразительное то, что за восемь веков ничего не изменилось. Так же мог спросить и Христос: "Отче! Кто поверил слышанному от Меня?"
6:39-40 "Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день. Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день".
Как день переходит в ночь, так неслышно и невидимо вера обращается в неверие. Это и не удивительно: ведь "сие сказал Исаия, когда видел славу Его и говорил о Нем" (ст. 41).
Почему, объясняя уже пророка Исаию, Иоанн говорит о славе? Да, чем более сияла слава Иисуса, чем более открывалось то, что было позорным и невыгодным для людей, тем менее они в Него верили. Чем яснее делалось то, что Иисус идет на смерть, тем менее привлекательным становилось Его учение и Он Сам. Чем выше воздвигался крест, тем сильнее мельчала вера в то, что Иисус есть Христос.
Слава Христа есть крест Его. И не многие захотели такой славы. И это про нас: когда вера становится действительно к чему-то обязывающей, тогда она теряет свою привлекательность, тогда человек становится перед настоящим выбором.
Кажется, что Иоанн сам ужаснулся от написанного. Поэтому он спешит оговориться: "Впрочем, и из начальников многие уверовали в Него" (ст. 42а). Да, в Иисуса все же некоторые уверовали, даже многие! Но что это была за вера? Вера до первого недоумевающего взгляда? - "но ради фарисеев не исповедовали, чтобы не быть отлученными от синагоги" (ст. 42б). И наконец, наиболее полное объяснение: "Ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию" (ст. 43)
Загадка неверия во Христа... Не открывается ли она в следующих словах Спасителя? "Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете?" (Ин. 5:44) Как много сказано этими словами! Человек скорее верит тому, что ему выгодно, что ему льстит, что потворствует его эгоизму, чем тому, что может обнажить его истинную сущность.
Неверие Иудеев, а на противоположном полюсе - вера Иисуса: "Впрочем, Я не ищу Моей славы и не принимаю славы от людей" (Ин. 8:50; 5:41). Именно так: то, чего так отчаянно ищут люди, не принимается Христом; и наоборот: слава Божия, к которой так стремился Иисус, ненавистна людям.
Что же такое неверие? Вот ответ: "Уверовали... но не исповедовали... ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию".
Загадка неверия не интеллектуальная, не богословская, не психологическая и не иная какая. Загадка неверия коренится в человеческом эгоизме. Именно выгода есть одна из самых сильных и глубоких мотиваций человека. Выгода играет роковую роль и в вопросе веры. Соответственно невыгодность дела, невыгодность ситуации, непопулярность веры в Христа распятого заставляет человека умолкнуть, покраснеть, устыдиться.
* Почему от Христа отрекается Петр? - ему стало стыдно.
* Почему от креста бегут другие ученики? - им стало не только страшно, но и стыдно.
* Почему так сдержанны мы, когда речь заходит об исповедании нашей веры? - нам стыдно. Стыдно кого? Кого!?
Стыд и выгода мешают нам верить по-настоящему, верить самозабвенно, верить всем нашим естеством. Стыд и выгода - вот двуглавый червь, который точит нас каждый день, хотим мы того или нет. Каждый день нас точит этот червь: верить - не верить, стоит - не стоит, выгодно - не выгодно, человеческое - или Божественное, Он - или я.
Как быть? О если бы мы могли раздавить этого червя одним ударом богословского образования! Увы, но именно этим мы его зачастую подкармливаем. Как быть? Я не предписываю вам делать одно и избегать другого. У меня нет рецептов, как исцелить болезнь, которой поражен я сам. И мы не можем превратить Евангелие в медицинскую энциклопедию. Тем не менее мы имеем право на ясность. Может быть, именно ясность выведет нашу веру из глубокого обморока.
...Адам Фризоргер был пастором в одном немецком селе на Волге. Как и многие миллионы других, он оказался в сталинском лагере. Не было человека более мирного, чем он: никого не оскорблял, говорил мало. Голос у него был старческий, дребезжащий. Каждое утро и вечер он неслышно молился, отвернувшись от всех в сторону и глядя в пол, а если и принимал участие в общих разговорах, то только на религиозные темы.
Однажды, когда в столярной мастерской никого не было, Фризоргер достал из кармана засаленный матерчатый бумажник и поманил одного своего товарища к окну.
- Вот, - сказал он, протягивая другу крошечную обломанную фотографию. Это была фотография молодой женщины. Пожелтевшая, потрескавшаяся фотография была бережно обклеена цветной бумажкой.
- Это моя дочь, - сказал Фризоргер торжественно. - Единственная дочь. Жена моя давно умерла. Дочь не пишет мне, правда, адреса не знает, наверно. Я писал ей много и теперь пишу. Только ей. Я никому не показываю этой фотографии. Это из дому везу. Шесть лет назад я ее взял с комода.
Вечерами Фризоргер, окончив вечернюю молитву и улегшись на койку, доставал фотографию дочери и поглаживал цветной ободочек.
Так прошло еще полгода, когда однажды привезли почту. В одном пакете было казенное письмо с просьбой познакомить заключенного Фризоргера (статья, срок) с заявлением его дочери, копия которого прилагалась. В заявлении она коротко и ясно писала, что, убедившись в том, что отец является врагом народа, она отказывается от него и просит считать родство не бывшим.
Это вам ничего не напоминает?.. Я не знаю, как именно на Христа были возложены грехи еще не родившихся людей, но я верю, что это было. Умирая, Он видел мою фотографию, фото каждого из вас... и говорил: это мой сын, это моя дочь... Скажите: для того ли Он делал это, чтобы потом нам стало стыдно от этого? Для того ли Он кричал: "Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты оставил Меня?", чтобы мы своим поведением говорили окружающим: "Родство с Ним прошу считать не бывшим"??? Какую славу любим больше мы - славу Божью, которая открылась в агонии голгофского Страдальца, или славу человеческую?
Оказывается, неверие во Христа не столь загадочно, как это могло представиться нам раньше. Все гораздо проще: когда мы отказываемся нести позор, нести клеймо, стигматы распятого Христа, мы отрекаемся от Сына Человеческого. Если мы верим в Христа, но не исповедуем Его пред людьми, мы отрекаемся от Него. В таком случае, живи апостол Иоанн сегодня, он мог бы написать слова, похожие на то, что он написал об иудеях: "Такое чудо сотворил Он для них - искупление от грехов - но они не верили в Него. Впрочем некоторые из них уверовали, но не исповедовали, ибо возлюбили более славу человеческую, нежели славу Божию".
Отрекаясь от невинного Страдальца, я увеличиваю Его страдания. Я прячусь там в толпе и исподтишка тоже кричу: распни Его!
Загадка неверия в Христа... Евангелие ее открывает: "Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми ангелами" (Мк. 8:38). "Но Сын Человеческий, пришед, найдет ли веру на земле?" (Лк. 18:8).