Слово Божье |
26 февраля 1979 года был понедельник, и в тот день население континентальной части Соединенных Штатов увлеченно наблюдало последнее в этом веке полное солнечное затмение. Гражданам было от чего волноваться — ведь очередное такое затмение над материковой территорией США произойдет только в 2017 году. Конечно, солнечное затмение — событие весьма значительное. В некоторых местах Северной Америки, где оно было полным или почти полным, солнечный свет мерк и наступали сумерки до тех пор, пока Луна проходила между Землей и Солнцем, закрывая солнечный диск. Но вот Селена пересекла ось земля — Солнце, и наше светило засияло в полную силу! Однако в последние годы случаются вещи гораздо более тревожные, чем солнечное затмение. Некоторое время назад началось затмение Библии, наступление на ее авторитет, и похоже, что в современной культуре тьма наступает сразу со всех сторон. Об этом свидетельствует то обстоятельство. что в последней четверти ХХ века вопрос о природе и цели стал темой горячих, порою даже ожесточенных споров. И в основе этих споров вопрос об авторитете Библии. АВТОРИТЕТ БИБЛИИ В НОВЕЙШЕЕ ВРЕМЯБиблия и личностьЛюбой человек, так или иначе столкнувшийся с Библией, должен ответить на вопрос: как ему следует воспринимать и рассматривать это собрание древних документов, написанных людьми различной культуры на протяжении 1500 лет. Является ли Библия священной книгой в том смысле, в каком таковыми стали Коран (сборник сочинений для исповедующих ислам), или индуистская Бхагавад-Гита, или же буддистские писания? Является ли Библия только собранием великой религиозной литературы, которую следует прочесть наряду со всеми другими книгами такого рода, поразмышлять над ней и что-либо усвоить по своему индивидуальному выбору? Одни считают, что Библия в целом ограничена определенными временными пределами и, следовательно, не соотносима с нашей эпохой, поскольку ее истоки берут начало до века Просвещения. Другие полагают, что она является частью великого иудео-христианского наследия, и как таковую, ее следует чтить наряду с трудами великих иудейских и христианских мыслителей. Третьи убеждают, что Библию надо рассматривать в свете человеческого разума и опыта, чтобы проверить ее утверждения, требования. И наконец, четвертые считают, что Библия сама свидетельствует о себе, давая аргументы для доказательства своего сверхъестественного авторитета. Библия в ЦерквиПроблема авторитета Библии столь глубока и широка, что она не ограничивается пределами какой-либо отдельной церкви, вероисповедания или культуры. Проблема авторитета Библии имеет трансконфессиональный и транскультурный характер, затрагивающий любую церковь и конфессию независимо от их масштаба и безотносительно к географическому местоположению или культурному фону. Эта проблема вызывает глубокий интерес и горячие споры в традиционных церквах католического и протестантского исповеданий. На Втором Ватиканском Соборе представители римско-католической церкви в течение долгого времени и по нескольким поводам обсуждали проблему, касающуюся места Писания в католической теологии. В «Догматическом постановлении о Божественном Откровении»1 проблема авторитета Библии («Святого Писания») обстоятельно определяется в отношении к другим нормам авторитета (а именно к «Святому преданию» и «поучительному авторитету Церкви»). Утверждаются три источника авторитета, однако Писание не является основной нормой2. В начале ХХ в. спор между модернистами и фундаменталистами сосредоточился на проблеме авторитета Библии. Первоначально ограничиваясь пределами северо-американского континента, этот межконфессиональный спор, тем не менее, приобрел глубокую остроту3. В это время фундаменталисты пытались воспрепятствовать эрозии авторитета Библии, производимой современным мышлением, эрозии, затронувшей, в частности, учения о непорочном зачатии, о божественной природе и воскресении Христа, о Его заместительном искуплении и Втором пришествии. В настоящее время мы живем в атмосфере возрождения евангелического движения, начавшегося в пятидесятых годах4 и опять-таки имеющего межконфессиональный и межконтинентальный характер; одновременно столь же широкое распространение приобрело новое либеральное направление в теологии, возникшее после второй мировой войны5. В нашу задачу не входит описание нового евангелического движения6 и его отношения к проблеме авторитета Библии, равно как и отношения к ней же неолиберализма7. Уже налицо многие признаки углубляющихся богословских разногласий8, которые подспудно свидетельствуют9 о надвигающейся буре в различных Церквях10. Однако наклеивание ярлыков либерала или фундаменталиста, приверженца критического метода или консерватора, сторонника неолиберального или неоевангелического, конфессионального или неоортодоксального направлений мало способствует пониманию как кризиса современной теологии в целом, так и частной проблемы, стоящей перед нами. Проблема авторитета Библии является гораздо более глубокой, чем многие склонны предполагать, поскольку она касается истинной природы самого откровения, одинаково вбирая в себя все группировки и точки зрения. Профессор Нью-Йоркской Объединенной богословской семинарии (Union Theological Seminary) Джеймс Смарт, выдающийся ученый в области толкования Библии, обращается к проблеме «странного молчания Библии в Церкви»11. Он отмечает, что «ежегодно приобретается поразительное количество Библий, в одних только Соединенных Штатах более восьми миллионов. Каждый новый перевод становится бестселлером»12. Эти факты неоспоримы. New International Version (N.I.V.) — перевод Библии, изданный в октябре 1978 г., за четыре месяца с небольшим был распродан в количестве полутора миллионов экземпляров, что по масштабам превзошло аналогичные явления с продажей «Живой Библии» («The Living Bible)13. Вполне вероятно, что люди, читающие эти издания, воспринимают их в связи со своими благочестивыми устремлениями и желанием самостоятельного изучения, однако надо отметить, что Библия не предназначалась только для личного пользования. Библия и проповедованиеВ целом Библия — это книга, предназначенная для Церкви. Однако почему сегодня во многих христианских Церквях люди гораздо реже и не столь обстоятельно соприкасаются с Писанием, нежели в прежние времена? Раньше проповедники пользовались им гораздо свободнее. «Библию читали с большим вниманием, — пишет Смарт, — ожидая, что внезапно в любом высказывании, начиная от Книги Бытия и кончая Откровением, может быть услышана весть Самого Бога. Группы взрослых людей и молодежи, регулярно собиравшиеся для изучения Библии, теперь исчезли во многих общинах, и если где-то и собираются какие-то группы, то обычно они заняты проблемами, которые кажутся куда более безотлагательными, чем понимание Писания»14. Даже при совершении богослужения время, отведенное для проповеди, сокращено, и даже контакт с Библией стал минимальным. Кое-где существует стойкая антипатия к использованию Библии в проповеднических целях. «Я часто проповедую без текста или пользуюсь текстом небиблейского автора, Киркегора, например, или, при случае, обращаюсь даже к Катарине Вайтхорн», — говорит известный английский проповедник и богослов д-р Найнхэм15 (последняя более или менее равнозначна американке Энн Лэндерс). Такая позиция стремится доказать, что «задача церкви состоит¦ в том, чтобы сказать, во что она верит сегодня, а не толковать текст древнего (библейского) документа»16. «И я должен признаться, — добавляет проповедник, — что дух моих проповедей во многом отвечает формулировке Леонарда Годсона: «Я вижу это так; можешь ли ты видеть это так же?»17 Довольно значительная часть христиан считает, что суть проповеди заключается в том, чтобы показать, «во что ты сегодня веришь, и обратиться с призывом к тому, во что сегодня можно верить и что принимают другие»18. Такая позиция отражает кризис авторитета Библии, проявляющийся в том, что личное мнение узурпирует ее авторитет. Таким образом, сегодня мы наблюдаем странное и все более возрастающее молчание Библии, хотя мы лишь вкратце коснулись некоторых симптомов кризиса, вобравшего в себя проблему ее авторитета. Но в чем же состоит эта проблема, разделившая столь многих христиан в их отношении к авторитету Библии? Прежде чем попытаться дать какой-то ответ, проследим дальнейшие симптомы кризиса авторитета Библии. Библия в новейшем богословииСовременная история Всемирного Совета Церквей иллюстрирует всевозрастающую напряженность в понимании того, каким образом со времен второй мировой войны Библия трактовалась в экуменических научных документах. Общая неудовлетворенность выразилась в серьезном взаимном отчуждении между библейскими экзегетами и богословами-экуменистами. Этот факт приводится в качестве главного основания для нового экуменического изучения проблемы библейского авторитета. В 1969 г. научный документ, посвященный этой проблеме, сообщал следующее: «Предположение, что все Церкви сообща обладают Библией, остается двусмысленным до тех пор, пока не будет прояснен вопрос об авторитете»19. В наиболее простой форме проблема выглядит так: «Если одно толкование Библии производит совершенно иное впечатление, нежели другое, то сама Библия как таковая едва ли может быть воспринята как окончательный авторитет»20. Таким образом, кризис авторитета Библии в значительной степени выражается в проблеме ее толкования; он в значительной мере обусловлен герменевтикой (принципами библейского толкования). Странное и всевозрастающее молчание Библии в Церкви не ограничивается только проповеднической кафедрой, группами по ее изучению или экуменическими научными документами; складывается впечатление, что это молчание наиболее заметно в современной теологии. Недавно профессор Йельского университета Дэвид Келси описал, как используют Библию современные богословы21. Он показал, что основная тенденция выражается в нежелании пользоваться библейским текстом как авторитетом в богословии22 и в стремлении отыскать другие авторитетные основания, кроме Библии. «Уже определено, — пишет он, — каким именно образом богослов в конечном счете истолкует и использует Писание, и определено это не текстами как таковыми, не текстами как принадлежностью Писания, а логически предшествующим этому образным суждением»23. В простейшей форме это означает, что в нормативной структуре авторитета имеет место тонкое, но решительное смещение от внешней нормы Библии (и представляемого ею авторитета) к внутренней норме человеческого разума. Такие богословы утверждают, что человек достиг совершеннолетия и теперь вполне самостоятелен; он сам является источником авторитета. В результате образное суждение человека становится правомочным в оценке Писания. Однако что же все это значит? Богослов Чикагского университета Лэнгдон Джилки подводит следующий итог: «Современная богословская ситуация характеризуется радикальным «потрясением основ», и мы считаем, что этот переворот недавно пережили почти все, интересующиеся христианской верой, богословием, проповедью и вообще религиозной жизнью»24. Серьезность этого потрясения выражается в том, что в настоящее время оно совершается внутри Церкви. В прошлом «радикальное потрясение основ» отличало секулярный мир и атака на Церковь шла извне. До недавних пор в том случае, если это «потрясение» случалось с кем-либо внутри Церкви, оно являлось верным признаком ухода из рядов верующих; нередко это означало конец профессионального служения в качестве священника или преподавателя теологии. Теперь же данная проблема постоянно дает о себе знать внутри Церкви. «Потрясение основ» протекает крайне тяжело, потому что все христианское братство (независимо от исповеданий) переживает этот переворот. Оно — «потрясение» — радикально в том смысле, что посягает на основу иудео-христианских религиозных постулатов: во-первых, на реальность бытия Бога и, во-вторых, на реальность Его единственного откровения, воплощенного в Писании. КОРНИ ЗАТМЕНИЯ АВТОРИТЕТАОбщие знаменателиВ начале 60-х гг. ХХ в. радикальная теология25 обзавелась новыми ярлыками — такими, как «теология освобождения» и «теология мертвого Бога»26. Если мы проследим кризис современной либеральной и неоортодоксальной теологии, мы найдем ключ к пониманию этого радикального поворота, обернувшегося потрясением основ традиционного христианства. Современная либеральная теология берет начало в конце XVIII в., когда были опубликованы сочинения Фридриха Шлейермахера (1768 — 1834). Его первый большой труд, вышедший в 1799 г. под заголовком «Речи о религии к образованным людям, ее презирающим» (On Religion Speeches to Its Cultured Despisers); (см. русский перевод 1911 г. — прим. переводчика), представляет собой попытку романтической защиты христианства в эпоху, последовавшую за веком Просвещения. Однако это не стало новым утверждением библейской ортодоксии, как не было, впрочем, и оживлением нравственной религии. Шлейермахер определил религию как «чувство и вкус к бесконечному» и стремился показать, что она имеет основу в структуре человеческого существования, а не в откровении Писания. Антропоцентристский подход к теологии, представленный у Шлейермахера, облегчил возможность либерального подхода к религии, в большей степени акцентировавшего внимание на человеке, а не на Боге, и такой подход на многие десятилетия вперед оказал влияние на теологию. Своих новых последователей он обрел среди радикальных богословов ХХ в. Неоортодоксальная теология развилась в начале ХХ в. как реакция на либерализм века предыдущего, который свел христианскую веру к общечеловеческим истинам и нравственным ценностям, превратив таким образом христианство из явленной теологии в антропологию. И поэтому неоортодоксия уподобилась бомбе, упавшей на площадку, где весело резвились либеральные богословы. В 1919 г. Карл Барт (1886 — 1968), ранний неоортодоксальный теолог, заявил, что Бог — это Совершенно Иное, Нечто абсолютно трансцендентное, что не должно отождествлятся с чем-либо в этом мире. Бог вторгается в этот мир, как вертикаль, пересекая горизонтальный план в личности Иисуса Христа, Который в Своей жизни, смерти и воскресении является полным откровением Божьим. В дальнейшем ранняя неоортодоксия Барта претерпела несколько пересмотров. Другие теологи (Е. Бруннер, Р. Бультманн, Р. Нибур, Г. Олен и А. Нигрен) продолжали развивать неоортодоксальную тему, но каждый делал это на свой лад, в конечном счете противореча друг другу в ряде существенных моментов. Несмотря на то, что они приняли «современное секулярное понимание пространственно-временных мировых процессов — мира природы и истории»27 они продолжали бросать вызов либеральным богословам с их эволюционным оптимизмом и их моделью автономного человека. Однако независимо от того, сколь критично была настроена неоортодоксия против своих либеральных предшественников, «в принципе «она» продолжала либеральную традицию»28 И, по-видимому, Вильгельм Паук был во многом прав, сказав, что «ортодоксальная теология дала повод к большей ортодоксии, а либеральная теология дала начало неоортодоксии»29. Барт и другие неоортодоксальные теологи приняли секулярное (присущее также либеральной теологии) понимание происхождения мира по принципу развития дарвиновской модели эволюции, а также новое понимание хода истории как замкнутой цепи причин и следствий. Эти два радикально новых восприятия мира природы и мира истории неоортодоксальные теологи наследовали от своих либеральных предшественников, в то же время энергично протестуя против некоторых других принципиально важных учений. Эти новые аспекты в понимании природы и истории оказались причиной падения неоортодоксии и привели к затмению Библии. Проанализируем оба момента. Неоортодоксальные теологи восприняли модель эволюции как ключ к пониманию мира природы, то есть мысль о том, что жизнь в течение долгого периода времени движется от простых форм к более сложным, стала единственным жизнеспособным научным объяснением Вселенной, планеты Земля и жизни на ней. К этому современному научному пониманию мира природы, к современному, натуралистическому видению мира неоортодоксия пыталась привить библейское понимание Бога как Совершенно Иного. Признавая Бога трансцендентным Творцом и верховным Владыкой, они описывают Его как активно действующего в историческом процессе — в наказании и искуплении, и особенно в таком событии, как пришествие Иисуса Христа. Это соединение натуралистическо-эволюционистского взгляда на мир с Богом Библии, который Своими личными деяниями, совершаемыми в истории, придает этому миру значение и связность, «в лучшем случае является¦ всего лишь натянутым дуализмом»30. Союз этих двух взглядов на мир (современного и натуралистического с библейским и сверхестественным) выглядел как плохо подогнанное сочетание двух взаимоисключающих концепций реальности. Окончательный распад этого беспокойного союза проявляется, несомненно, в отрицании зримых чудес и особых божественных вмешательств. Каким образом Бог действует в истории? Действительно ли Он совершил чудо перехода израильтян через Чермное море, как это описано в Библии? Действительно ли Он в одну ночь умертвил 185 тысяч ассирийских воинов, чтобы спасти Иерусалим? Действительно ли Он исцелил слепого и увечного? На самом ли деле Иисус физически восстал из мертвых? Обычно в ответ раздается твердое и для большинства неоортодоксальных теологов однозначное «нет». Бог действует в истории, но не таким образом. Многие богословы присоединяются к словам Рудольфа Бультманна, сказавшего, что «само воскресение «Иисуса» не является событием прошедшей истории»31. С их точки зрения обращение Павла к живым свидетелям Христова воскресения в 15 главе Первого послания к Коринфянам в наше время не является для нас обязательной истиной. В этой связи Бультманн утверждает, что «исторический факт, включающий в себя воскресение из мертвых, совершенно непостижим»32. Карл Барт доказывает, что обращение Павла к очевидцам (1 Кор.15) не дает гарантии воскресения Христа, а только отражает то, что он (Павел) проповедовал33. Для Бультманна воскресение — всего лишь «чистое и простое мифическое событие»34. Таким образом, несмотря на некоторые перспективные направления мысли, неоортодоксальное движение в своем стремлении объяснить мир природы некритично приняло эволюционную модель, а также современную идею историко-критического метода изучения35. И в этих двух моментах неоортодоксия, в сущности, следует за классической либеральной теологией36. А теперь обратим внимание на возникший в результате этого штормовой эпицентр, повлекший за собой радикальное потрясение основ в сфере авторитета Библии. Результатом центробежного движения этого эпицентра является проблема бытия Бога37. У нас нет времени, чтобы проиллюстрировать этот аспект дискуссии, однако надо отметить, что после положительного решения вопроса о бытии Бога решающими становятся такие проблемы, как природа Бога и Его функция38. Далее сразу же возникают дополнительные вопросы. Если Бог есть, явил ли Он себя? В каких формах Он общается с человеком? Пытался ли Бог открыть Себя человеку? Если да, то в какой форме? Какие проявления известны созданным им существам? Явил ли Он Себя только в Писании, или только в Иисусе Христе, или же в обоих случаях? Эти вопросы указывают на то, что мы затронули основу концепции откровения, которая тесно связана с концепцией авторитета Церкви. Если Церковь должна быть в мире, а не от мира, то тогда откуда исходит ее авторитет и ее весть? Где берет начало основа жизни, миссии и цели Церкви: в мире (поскольку сама Церковь пребывает в нем) или же в каком-либо ином источнике? И если верно последнее, то тогда откуда именно исходят основа жизни, миссия и цель Церкви? Иудео-христианское наследие постоянно утверждало, что Бог раскрыл Себя в откровении. Мы не хотим вдаваться в старую дискуссию об общем и особом откровении39, тем не менее, хотим обратиться к проблеме особого откровения Божья, поскольку христианская Церковь свидетельствует, что Бог явил или открыл Себя и что Он авторитетно и верховно совершил это через Своих пророков, а также в Иисусе Христе (Иоан. 1:1-3; 14; Евр. 1:1-3). Это откровение посредством инспирации запечатлено в Библии. Бог явил Себя в библейских утверждениях, и поэтому Библия есть Слово Божье. Протестантские реформаторы вновь утвердили приоритет Библии как явленного (откровенного) Слова Божья. Они заново открыли уникальность богодухновенной природы Библии. Библия понималась ими как «богодухновенная» книга (2 Тим. 3:16), то есть вдохновенная Богом. Сам термин «богодухновенность» означал и до сих пор означает, что Библия исходит от Бога в том смысле, что и ее происхождение, и ее содержание признаются богоданными40. Такое понимание Библии является фундаментальным и основным в борьбе за нее, а также в богословских спорах внутри Церкви. Однако смещение акцентов в понятии богодухновенности симптоматично в смысле странного молчания Библии в сегодняшней христианской Церкви, от ее фактического забвения во многих кругах и от туманного взгляда на Библию со стороны многих. В христианской теологии существует множество различных нюансов в понимании проблемы богодухновенности. Они берут отсчет от так называемой «вербальной (словесной) богодухновенности», воспринимаемой в форме, по существу, дословной диктовки, когда даже огласовка или пунктуация, присущая еврейскому тексту Ветхого Завета, воспринимались как богодухновенные41 и тяпостепенно склоняется к идее чисто «поэтического вдохновения», с помощью которого истина выражается не в форме литературной прозы или поэзии, а в великих образах, доносящих библейские идеи почти так же, как поэзия, драматургия или рассказ доносят истину в других областях42. Проблема богодухновенности играет очень важную роль в вопросе о природе и авторитете Библии. Однако, прежде чем продолжить данную тему, нам надо сделать обзор тех причин и предпосылок, которые сегодня обусловливают различные позиции в отношении авторитета Библии. Революционные преобразованияв западном мышленииТри революции оставили неизгладимый след в западной культуре и современном обществе, фактически вобрав в себя всю западную мысль вместе с теологией. Эти три революции совершились в области естественных наук, в исторической науке и в философии. Мы ознакомимся с ними только вкратце. Размышляя о революции в области естественной науки, мы тотчас вспоминаем о коперниковской, или гелиоцентрической43 системе, пришедшей на смену геоцентрической системе Птолемея. В XVII в. Кеплер (1571 — 1630)43 и Галилео Галилей (1564 — 1642)44 признали научную концепцию Н.Коперника (1473 — 1543) и оказали тем самым серьезное воздействие не только на науку, но и на понимание и авторитет Библии45. Этот новый научный порыв утверждал, что отныне все изменилось. Теперь наука уже не черпает знания в Писании, но само Писание отныне надо толковать с помощью научных выводов. Это означало, что «авторитет Библии умалился»46. Отныне Библии надлежало иметь дело только с проблемами веры и морали и не затрагивать более проблем научных. Мы уже касались влияния этого современного, натуралистического взгляда, сказавшегося на классической либеральной теологии и неоортодоксии. Наука обрела автономию и в целом сохранила ее. Однако, начиная с шестидесятых годов нашего века, в Соединенных Штатах благодаря межконфессиональным усилиям была разработана библейски обоснованная креационистская модель мира, которая наряду с теорией эволюции преподавалась в средних школах47 в дополнение к другим дисциплинам48. Вторая революция касается науки истории. Также начав свое развитие в ХVII в. (веке Просвещения), историческая наука продолжала его на протяжении последних четырех столетий49. Эрнсту Трельчу (1865 — 1923), немецкому богослову, ставшему историком50 и оказавшему значительное влияние на современную богословскую деятельность51, приписывают классическую формулировку современной историографии: для изучения истории используется историко-критический метод, осмысляющий ее как замкнутую сферу всегда неразрывно связанных между собой причин и следствий, в которой «историк не может допустить сверхъестественного вмешательства в причинную связь как основу его работы»52. Р. Бультманн следующим образом выразил сущность исторического метода: «Исторический метод предполагает, что история — это единство в смысле всегда неразрывной цепи следствий, в которой отдельные события связаны между собой последовательностью причины и следствия. Исторический метод допускает, что в принципе можно весь исторический процесс понять как замкнутое единство»53. И хотя в данном случае может возникнуть небольшой вопрос о природе причинно-следственной связи, реальная проблема заключается в том, может ли трансцендентная причина найти свое место в этой концепции истории. Например, может ли Бог, трансцендентный Бог, посредством божественного действия определить ход исторического процесса или историческое событие? Посмотрим, как отвечает на этот вопрос Р. Бультманн. «Эта замкнутость, — пишет он, — означает, что непрерывная цепь исторических событий не может быть разорвана вмешательством сверхъестественных, трансцендентных сил и поэтому «чуда» в данном смысле слова не существует»54. При таком взгляде на историю любая форма божественной активности отрицается или считается невозможной. Это означает совершенно имманентный взгляд на историю, покоящийся на горизонтальном уровне без какого-либо вертикального, трансцендентного измерения. Каким образом историко-критический метод пришел к такому пониманию истории? Ответ дан в трех основных принципах этого метода. Первый принцип — принцип корреляции55 — означает, «что явления исторической жизни человека настолько взаимосвязаны и взаимозависимы, что всякое радикальное изменение, возникшее в какой-либо точке исторической цепи, непременно оказывает воздействие на ее непосредственное окружение»56 Принцип корреляции ссылается на «взаимодействие всех проявлений духовно-исторической жизни»57. Второй принцип — принцип аналогии — определяется как «фундаментальная гомогенность (однородность) всех исторических событий»58 в том смысле, что «мы можем выносить вероятностные суждения только в том случае, если допускаем, что наш нынешний опыт радикально не отличается от опыта наших предшественников»59. Говоря проще, принцип аналогии означает, что «наблюдение аналогий между сходными событиями прошлого дает возможность наделить их вероятностью и объяснить неизвестное за счет известного»60. Фундаментальной в использовании принципа аналогии является его ценность как средства познания. Третий принцип историко-критического метода — это принцип критицизма, согласно которому «наши суждения о прошлом нельзя классифицировать просто как истинные или ложные, но следует рассматривать как просто претендующие на большую или меньшую степень вероятности и всегда открытые для пересмотра»61. Этому принципу присущ момент относительности нашего знания и, следовательно, гипотетичности человеческих суждений62. Согласно некоторым философам истории принцип критицизма надо применять в психологическом смысле, делая это для того, чтобы определить: 1) что имел в виду автор того или иного документа; 2) верил ли он в то, что говорил; 3) была ли оправданна его вера. Каковы же значения этой концепции истории применительно к авторитету Библии и для теологии в целом? Эрнст Трельч (1865 — 1923), сформулировавший эти принципы в их классической форме, полагал, что принципы исторической науки несовместимы с исторической христианской верой и, следовательно, с библейским свидетельством, потому что библейская религия основана на сверхъестественной деятельности Бога63. Таким образом, Библию нельзя считать сверхъестественной богодухновенной книгой. «Библия доступна пониманию только в терминах ее исторического контекста и подчинена тем же принципам толкования и критики, которые применяются к любой другой древней литературе»64. Библия утверждает наличие сверхъестественной деятельности Бога в истории, однако применение принципа аналогии, требующего, чтобы все события прошлого имели аналогию или сходство с событиями настоящего, не оставляет места для таких событий, как творение, грехопадение, исход, а также для «божественной природы Иисуса и сверхъестественных событий чуда и воскресения»65. Таким образом, когда новый исторический метод применяется к Библии, он действует как «закваска, которая меняет все и наконец взрывает по частям всю структуру богословских методов, использованных прежде»66. У теолога или экзегета не должно сложиться впечатление, что он может без риска, в эклектической манере, использовать некоторые части историко-критического метода, потому что здесь нет предостерегающих моментов. «Всякий, кто протягивает сюда палец, должен будет отдать и руку», — утверждает Трельч67. Примером человека, попытавшегося в процессе использования изменить исторический метод, может служить весьма уважаемый богослов В.Панненберг, выражавший недовольство антропоцентрической природой этого метода68 и желавший открыть к нему доступ трансцендентного начала69. Однако в конце своих изысканий он пришел к следующему выводу: «Именно такая история (в которой характер Бога шаг за шагом раскрывается) впервые корректирует предварительные (и искаженные) представления о Боге — и даже представления Израиля о своем Боге! Следовательно, все утверждения об искупительном событии остаются ограниченными аналогиями «снизу», применимость которых зависит от методов исторической критики»70. В данном случае Панненберг утверждает, что о Библии надо судить на основании «аналогий снизу» и что Библия по-прежнему подлежит применению к ней историко-критического метода, несмотря на его признанный антропоцентризм. Критицизм принципа аналогии имеет много аспектов; мы же коснемся только нескольких. У этого принципа ложная точка отсчета, поскольку он считает нормой то, что находится вблизи, под рукой. Он допускает, что имеющееся под рукой и известное является универсальным ключом ко всей реальности, включая бытие Бога, Который может явить Себя по-разному, в разное время и разных местах. Вебер возражал против использования принципа аналогии в исторической мысли, на основании его «односторонней ориентации на современное значение опыта», делающего его «выражением идеи имманентности»71. Другими словами, сверхъестественную причину нельзя упускать из виду. Если не рассматривать Бога как отправную точку (что и делается при использовании принципа аналогии с его утверждением «фундаментальной однородности всех исторических событий»72, то в таком случае самобытность, новизна и уникальность христианской веры попросту исключаются, поскольку все эти фундаментальные качества основываются на самооткровении Бога. Кроме того, надо добавить, что сегодня никто не обладает опытом, вбирающим в себя многообразие существовавших культур и обществ, чтобы судить, что является аналогией, а что — нет и какие силы формировали историю, а какие — нет. К тому же принцип аналогии как таковой неадекватен реальной картине, так как он акцентирует внимание на аналогии и однородности в ущерб различию, особенностям и уникальности73. И наконец, сама предпосылка, относительно того, что прошлое надо согласовывать с настоящим или что настоящее есть действительный проводник в прошлое, не выглядит несомненной74. Третья революция, способствовавшая кризису авторитета Библии, — это революция в философии, в значительной степени представленная в лице Иммануила Канта (1724 — 1804). Его критика чистого разума привела к крушению традиционных аргументов в пользу бытия Бога и к развитию аргументов в пользу того же бытия на основании практического разума (ограниченного пределами религиозного самосознания и осознанных нравственных поступков)75. Точка зрения Канта, согласно которой всякое познание Бога возможно только посредством практического разума, стала крайне влиятельной в теологии. Отныне «теология стала антропологией»76. Воздействие трех революций на Библию было огромным. Классическая либеральная теология рассматривала Священное Писание как книгу, составленную из древних документов, которые находятся на одном уровне с другими древними документами и которые надо истолковывать с помощью того же историко-критического метода. Библия стала чисто человеческой книгой, содержащей миф, сагу, легенду и другие литературные жанры. А это означало развитие таких методов, как критицизм источника, критицизм формы, традиционный критицизм, редакционный критицизм и позднее критицизм структуры, или структурализм. Современные решения проблемыОбсудив симптомы радикального наступления на авторитет Библии, а также причины, лежащие в основе различных научных и интеллектуальных революций, мы теперь можем предложить вашему вниманию несколько попыток решить данную проблему. Великое богословское возрождение, предпринятое К.Бартом, Э.Бруннером и другими неоортодоксальными богословами, поневоле целиком свело Библию на уровень человеческого восприятия. Неоортодоксальные решенияКарл Барт (1886 — 1968), глава неоортодоксальной школы, разработал новое понимание Писания. Он утверждал, что Иисус Христос — это абсолютное Божественное откровение. Бог явил Себя в Иисусе Христе. Иисус Христос есть Слово Божье. Иначе говоря, Слово Божье — это личность, божественная личность, именно Иисус Христос77. Это значит, что Писание, Библия больше не рассматривается как Слово Божье. Персонализм бартианского взгляда на Слово Божье сделал относительным значение Библии (или релятивировал Библию). Библия становится всего лишь свидетельством о Слове Божьем, Иисусе Христе. Таким образом, в строго богословском смысле Слово Божье — это Христос, однако всякий раз, когда Библия свидетельствует о Нем, ее тоже можно назвать «Словом Божьим». В этом смысле Библия содержит в себе Слово Божье78. В таком случае идея предваряющего откровения, уготованного Богом, отрицается, потому что откровение воспринимается на личностном уровне. Для Барта откровение совершается в том случае, когда на самораскрытие Бога, происходящее в пришествии Христа, мы отвечаем верой. Библия — это авторитетное указание на такого рода опыт, но не само Откровение. У нас нет желания критиковать точку зрения Барта на этой стадии, однако нам кажется, что в своей реакции на классический либерализм и естественную теологию Барт вместе с водой выплескивает и ребенка. Он увлечен эйсегезой («вчитыванием» значения Писания), однако, например, 1-й и 2-й стихи 1-й главы Послания к Евреям явно не поддерживают его позицию. «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне». Бог действительно говорил нам «в Сыне», но Он говорил нам и «в пророках». Этот отрывок указывает, что Бог говорил через разных посредников, а именно через пророков, так же, как через Сына. Другим пионером богословия нашего века среди неоортодоксальных теологов был Эмиль Бруннер (1889 — 1966), развивший концепцию Божественно-человеческой встречи как пути объяснения откровения. Здесь он испытал влияние Мартина Бубера (1878 — 1965), иудейского религиозного философа, на которого, в свою очередь, воздействовал христианский экзистенциалист Серен Кьеркегор. Бубер разработал концепцию «Я — Ты» в своей одноименной книге, впервые опубликованной в 1920 г.79. Он понимал религиозную веру как диалог между человеком, то есть «Я», и Богом, «Вечным Ты» — живым, личным Богом Ветхого Завета. Он считал, что существует три главных термина — Оно, Я и Ты. Для Бубера «Оно» является широкой категорией, представляющей материальный мир. «Без «Оно» человек не может жить, однако тот, кто живет только лишь с «Я», не является человеком»80. Следовательно, жизнь в самом подлинном смысле этого слова есть нечто большее, чем отношение «Я — Оно». Под термином «Ты» Бубер подразумевает нечто большее, чем безграничную идею божества, выраженную словом «Бог». «Ты» может быть познано только обращением к нему, а не простым его выражением в неких предположительных терминах, ибо попытка познать Бога с помощью выразительных средств означает, что мы можем познать Его так же, как познаем какой-либо объект в царстве «Оно». Истинное и подлинно осмысленное отношение — это отношение «Я — Ты». Концепция «Я — Ты», по-разному разъясняющая истину, оказала глубокое влияние на современное христианское богословие и особенно на теологию Эмиля Бруннера, развивающую идею встречи Бога с человеком. В 1938 г. вышла книга Бруннера «The Divine-Human Encounter», где он излагал свою точку зрения на откровение как встречу человека с Богом81. Так же, как и Барт, он считал, что центром самораскрытия Бога является Слово, ставшее плотью в Иисусе Христе82. Сам Иисус Христос есть Слово Божье и средоточие откровения, вокруг которого группируются свидетельства Ветхого и Нового Заветов. Библия свидетельствует о Христе и, таким образом, только косвенно является Словом Божьим. То есть суть утверждения сводилась к тому, что Библия только косвенным образом является Словом Божьим, будучи лишь Свидетельством об Иисусе Христе83. Любое непосредственное откровение вне Христа есть язычество, утверждал Бруннер84. Но тогда как же Бог являет Себя человеку? Согласно Бруннеру откровение — это встреча по принципу «Я — Ты», а не сообщение предположительной истины в форме актуальной информации. Он считал, что во время Божественно-человеческой встречи Святой Дух воздействует на человека, в братском участии даруя ему жизнь и преобразуя ее. В этой встрече не сообщается никакой прямой информации85. Разработанная Бруннером концепция Откровения как встречи Бога и человека правильна в том смысле, что она акцентирует внимание на самой этой встрече. В то же время она умаляет масштаб этой встречи, сводя истинно личную встречу86 до уровня ограниченного опыта, в котором нет места для передачи объективного знания. Его персонализм личности Христа как Слова Божья привел его (как прежде это случилось с Бартом) к крайне неверному толкованию Писания. На пути к библейскому решениюА теперь обратимся к некоторым Новозаветным данным, которые утверждают, что Святой Дух говорил устами людей. «Мужи братия, — говорил апостол Павел, — надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святый устами Давида об Иуде» (Деян.1:16). Отождествление Бога с Писанием было столь характерно для новозаветных авторов, что мы находим у них оба слова, употребляемые попеременно. Например, 17-й стих 9-й главы Послания к Римлянам начинается со следующих слов: «Ибо Писание говорит фараону», и далее следуют строки 16-го стиха 9-й главы Книги Исхода, где приводимые слова Господа (Яхве) обращены к фараону через Моисея. Короче говоря, Писание — это слова Господа, сказанные через Моисея. В 8-м стихе 3-й главы Послания к Галатам Павел заявляет: «И Писание… предвозвестило Аврааму», — ссылаясь на 3-й стих 12-й главы Книги Бытия, где приводимые слова сказаны Господом. Можно привести и другие примеры. В 7-м стихе 3-й главы Послания к Евреям сказано: «Как говорит Дух Святый…» — и далее приводится 8-й стих из 94-го псалма. В этом смысле 25 — 26-й стихи 4-й главы Деяний более определенно утверждают, что Бог «устами отца нашего Давида, раба Твоего, сказал Духом Святым», и далее цитируется 1-й стих 2-го псалма. 34-й стих 13-й главы Деяний также утверждает, что «Он (Бог) сказал так…», и далее цитируется 3-й стих 55-й главы Книги Пророка Исаии и 10-й стих 15-го Псалма. Эти отрывки непосредственно свидетельствуют, что Писание исходит от Бога, подтверждая (вопреки неоортодоксальной персоналистской точке зрения на откровение), что Библия есть Слово Божье. Новозаветные авторы обратились к Ветхому Завету как к «глаголам Божьим» (Рим. 3:2; Евр. 5:12; 1 Петр. 4 :11). Сам Иисус Христос воспринял Библию своего времени (то есть Ветхий Завет) как бесспорный авторитет (Матф. 5:17-19; Лук. 10:25-28; 16:19-31). Мы можем последовать примеру Иисуса и апостолов в приятии Ветхого Завета как Писания, всецело богодухновенного и всецело авторитетного. Утверждение авторитета Писания совершается на всем протяжении Ветхого Завета через его богодухновенных авторов, которые постоянно заявляют, что Бог не только действует, но и говорит. 376 раз в Ветхом Завете встречается выражение «слово Господне» (ne’um YHWH)», и в каждом случае заявление сделано Богом, а не человеком. Другим выражением, утверждающим авторитет Библии, является фраза «так говорит Господь» (koh amar YHWH) или ее варианты, встречающиеся около 445 раз88. Существительное «dabar» («слово») и его сочетания в более чем пятистах сорока предложениях имеют значение «Слово Божье» в смысле божественного сообщения в форме заповеди, пророчества или ободрения89. Все эти выражения показывают, что повсюду в Ветхом Завете Бог общался со Своим народом через Своих вдохновленных Им слуг, причем таким образом, что те, к кому Он обращался, сознавали, что это говорит именно Он, пользуясь человеком как орудием90. Бог, в прошлом «многократно и многообразно говоривший… отцам в пророках, в последние дни говорил нам в Сыне» (Евр. 1:1,2). Относительно авторитета Нового Завета необходимо признать, что видимое Слово91 (а именно Иисус Христос) и слышимое Слово92 в равной мере суть «Слово Божье» (1 Фес. 2:13.). Этот параллелизм авторитета Иисуса и слова продолжается во множестве вариантов. Спасение совершается как в Иисусе (Деян. 4:12; 2 Тим. 2:10; Евр. 2:10; 5:9), так и Словом (Деян. 13:26; ср.Еф. 1:13); жизнь находится как в Иисусе (Иоан. 1:4; 10:10,28; 11:25; 14:6; Деян.3:15; 1 Иоан. 5:12,20), так и в Слове (Иоан. 5:24; Деян 5:20; Филип. 2:16); благодать находится как в Иисусе (Иоан. 1:14; 16-17; Деян. 15:11; Рим. 1:5 и т.д.), так и в Слове (Деян. 14:3; 20:24,32), сила находится как в Иисусе (1 Кор. 5:4; 2 Пет. 1:16), так и в Слове (Рим. 1:15,16; 1 Кор.1:18; Евр.1:3); примирение находится как в Иисусе (Рим. 5:11; 2 Кор. 5:18-19), так и в Слове (2 Кор. 5:19); истина находится как в Иисусе (Иоан. 1:14; 2 Кор. 11:10; Еф. 4:21), так и в Слове (2 Кор. 6:7; Еф. 1:13; Кол. 1:5; Иак. 1:18); Иисус Сам есть истина (Иоан. 14:6), как и Его Слово (Иоан.17:17). Как Иисус есть живой (Лук. 24:5; Иоан. 6:57; 14:19), верный (1 Фес. 5:24; 2 Фес. 3:3; Евр. 3:2 и т.д.) и истинный (Иоан. 7:18; Откр. 3:7,14; 6:10; 19:11), так и Слово есть Слово живое (Деян. 7:38; Евр. 4:12; 1 Пет. 1:21), верное (1 Тим. 1:15; 3:1; 4:9; Тит. 1:9; 3:8; Откр. 21:5; 22:6) и истинное (Отк. 19:9; 21:5; 22:6). Этот неполный перечень показывает, что богодухновенное Слово несет с собой авторитет Иисуса. Таким образом, авторитет Библии покоится на окончательном авторитете Бога, обращающегося к людям через Свое уникальное Самооткровение, проявляющееся в делах и словах, а также через Иисуса Христа, воплощенное Слово, чья весть уже переходит в Новый Завет. Новый Завет также дает нам непосредственные сведения о своем божественном происхождении в добавление к тому, о чем мы уже говорили. Книга Деяний святых Апостолов в 1 и 22 главах (Деян. 1:1-3; 22:7,10,18,19) сама свидетельствует о своем божественном происхождении. В Первом послании к Тимофею (1 Тим. 5:18) Павел начинает 18-й стих словами: «Ибо Писание говорит… трудящийся достоин награды своей» — и далее приводит 4-й стих 25-й главы Книги Второзакония, в то время как следующие слова идентичны 7-му стиху 10-й главы Евангелия от Луки. Это указывает на то, что апостол Павел рассматривал Евангелие от Луки как Писание в том же смысле, как и Ветхий Завет. Апостол Петр приравнивает известные ему послания Павла к тому же уровню, что и «прочие Писания» (2 Петр. 3:16). В 1-ом послании к Фессалоникийцам апостол Павел говорит о своей собственной проповеди как о «слышанном слове Божьем», которое они восприняли «не как слово человеческое, но как слово Божье, каково оно есть по истине» (1 Фес. 2:13). И в этом новозаветные авторы единодушны. Называя «Писаниями» и «Словом Божьим» (то есть употребляя наименования из Ветхого Завета) различные части Нового Завета, они дают основание считать, что оба Завета Библии являются божественным Словом Божьим как в смысле происхождения, так и в смысле авторитета. С самого начала отношения Бога и человека были определены божественной инициативой. Обратившись к истоку рода человеческого, представленного в Священном Писании, мы узнаем, что человеческое осмысление себя и окружающего мира произошло не благодаря каким-то изысканиям или интуиции, а через акт божественного самооткровения. Из Книги Бытия (Быт. 1:26-28) мы узнаем, что человек был создан по образу Божью. Адам и Ева были сотворены по образу Божью и это показывает, что и они подобны Богу, поскольку сотворены по Его образу. Они были существами разумными, нравственно свободными и имеющими силу воли. С другой стороны, они отличались от Бога, поскольку были сотворены и, следовательно, конечны. Конечное же нуждается в бесконечном, а бесконечное всегда превосходит конечное. В контексте общения между Богом и человеком Бог является бесконечным средоточием, а человек — конечным. В процессе передачи знания и понимания ситуации между этими двумя точками первоочередность и приоритет всегда принадлежат Бесконечному. Бесконечный Бог создал конечного человека, наделив его способностью понимать божественное самооткровение. Бог общался с человеком таким образом, чтобы человек смог понять истину разумом с помощью своих конечных, ограниченных способностей. В передаче знания от Бога к человеку важную роль играют два момента: 1) человек сотворен Богом и наделен способностью понимать откровение Божье о Нем Самом и окружающем мире; 2) откровение Божье было сообщено человеку без искажения пребывающей в Боге истины. В первых двух главах Библии поражает тот факт, что, даже находясь в идеальном окружении, Адам и Ева нуждались в божественном Откровении. Бог заповедал Адаму, говоря: «От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2:16-17). Откровение открыло человеку его роль как зависимой твари, подчиненной воле и намерениям Бога. Бог с самого начала учил человека, что тот не властен над собой, ибо окончательным авторитетом всегда остается Сам Бог. Откровение Божье сообщило то знание, которое было необходимо для истинного понимания отношений между Богом и человеком. Кроме того, оно показало, что именно Бог, а не человек, определил смысл жизни и критерий того, что есть добро и зло. Преисполнившись любви и справедливости, Бог даровал знание, необходимое для благоденствия человечества. Он рассказал человеку о его происхождении, о смысле его жизни и о возможных вариантах выбора, способных сформировать его будущее. Мы видим, что в повествовании о грехопадении человека (Быт.3) божественному откровению был сделан вызов посредством Его же слов. Вызов, брошенный откровению, выразился в форме иного толкования реальности и особенно в сосредоточении внимания на дереве познания добра и зла и возможных результатах вкушения его плодов. «Нет, не умрете, — говорит змей, — но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3:4,5). Подстрекаемые змеем, Ева и Адам захотели уподобиться Богу. Суть конфликта заключалась не в желании человечества знать и понимать все окружающее; дело было в том, кто же именно должен решать, что такое добро и зло. Человек возжелал учредить свой собственный закон. Он захотел быть свободным и независимым от отношения «Творец — тварь». Хотя, утверждая могущество своего выбора, Ева и Адам не предусмотрели всех его ужасных последствий, они, тем не менее, заявили о своей моральной независимости. Они отказались признать свой статус существ, созданных Богом, и, следовательно, отказались признать, что Бог является окончательным авторитетом. Иначе говоря, средоточие авторитета сместилось от Бога к человеку, захотевшему стать подобным Богу. Однако всякий, кто уподобляет себя Богу, в конечном счете подспудно утверждает, что он в Боге не нуждается. Человек стал сам для себя авторитетом. Грех человека заключается в утверждении себя самого как морального авторитета, как автономной величины, независимой от Бога. История грехопадения Адама и Евы показывает, как сатана бросает вызов божественному откровению и как он пытается смутить человека в понимании этого откровения. Хитрая ложь сатаны привела к изменению в человеческом понимании его отношений с Богом. Приобретенное человеком понимание состояло в том, что «открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги» (Быт. 3:7). В силу пикантности сложившейся ситуации изготовленное из фиговых листов покрытие было не чем иным, как вынужденной формой одежды. Адам и Ева пытались спрятаться от Господа Бога (Быт. 3:8). Новое понимание, обретенное ими, не сделало их более богоподобными, но, напротив, привело их к страху, чувству вины и к смерти (Быт. 3:8, 12-14, 4:1-12). Этот многозначительный сюжет начальных глав Писания показывает, что может случиться со всяким, кто стремится к знанию, мудрости и пониманию вне божественного откровения или вопреки ему. Высшее понимание Бога, мира и человека, включая место человека в пространстве, времени и истории, дается только богодухновенным Словом. Понимание человеком себя самого и окружающего мира зависит от Бога и исходящего от Него откровения. Все в этом мире и Вселенной пребывает в божественном ведении, ибо Бог — Творец всего. Всеобъемлющее знание Богом всего сущего дает человеку возможность обладать частичным и ограниченным знанием и пониманием. Человек может знать и понимать, потому что всеведущий Бог решил уникальным образом явить Себя через богодухновенное Писание. Тот факт, что Бог есть Творец (Быт. 1:2; Иоан. 1:1-3; Евр. 1:1-3 и т. д.), означает, что все в творении Божьем имеет смысл и поэтому не происходят так называемые bruta tacta, то есть бессмысленные и жестокие факты. Бог предпочел Своим словом объяснить человечеству факты Своего творения. Создав в первый день свет и отделив его от тьмы, «назвал Бог свет днем, а тьму ночью» (Быт. 1:5). Создав «твердь» или, лучше сказать, «пространство», «назвал Бог твердь (пространство) небом» (Быт. 1:8). Когда воды были отъединены от суши, «назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями» (Быт. 1:10). Дерево испытания, произраставшее в раю, Бог назвал «деревом познания добра и зла», а дерево поддержания жизни — «деревом жизни» (Быт. 2:9). Эти примеры показывают, что Бог наделил Свое творение смыслом. Знание и понимание человеком истинного положения вещей так, как они есть во Вселенной, являются правильными только в том случае, если они сообразуются с божественным истолкованием и тем значением, которое Он придал всем вещам и событиям. Следовательно, человеческие знания и понимание во всех областях познания являются верными только до тех пор, пока они сообразуются с божественным откровением, высочайше воплощенным в Писании. Только в свете божественного Откровения природа и история имеют верное значение. «Ищущие Бога разумеют все», — советовал мудрец (Притч. 28:5). Христова тайна как часть «всего» с начала и до конца времени может быть понята потому, что она «ныне открыта святым апостолам Его и пророкам Духом (Святым)» (Ефес. 3:5). Божественное самооткровение посредством Святого Духа и через святых апостолов и пророков воплотилось в Библии во благо человека, здесь и ныне, и в преисполненном благодатных плодов будущем. Исполнившись того же Духа, который руководил библейскими авторами, Елена Уайт говорила о Библии как о «непогрешимом мериле»93 для всех областей мысли и опыта. В заключение нашей дискуссии о современном затмении авторитета Писаний будет уместно привести высокую оценку Слова Божья, данную Еленой Уайт: «Святое Писание есть… авторитетное, непогрешимое откровение Его (Бога) воли»94. Библиография1 W. M. Abbott, ed., The Documents of Vatican II (New York: America Press, 1966), pp. 111 — 128. 2 Ibid., р. 118: «Поэтому очевидно, что святое предание, Святое Писание и поучительный авторитет Церкви (в согласии с премудрым замыслом Божьим) столь тесно связаны и соединены с друг другом, что ни один не может существовать без воздействия единого Святого Духа действенно способствующего спасению душ». 3 G. W. Dollar, A History of Fundamentalism in America (Greenswille: Bob Johnes University, 1973). J. I. Packer, «Fundamentalism» and the Word of God. (London: Inter Varsity Fellowship, 1958); B. L. Shelley, «Fundamentalism, The New International Dictionary of the Christian Church, ed. J. D. Douglas (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1974), pp. 396, 397. 4 D. Tinder, «Evangelicalism,» in New International Dictionary of the Church, p. 361; D. G. Bloesh, The Evangelical Renaissance (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1973). 5 Относительно описаний, касающихся Библии, см.: J. Barr, The Bible in the Modern Word (London: SCM Press, 1973); idem, Old and New in Interpretation (New York: Harper & Row, 1966). Относительно общей картины в современной культуре и теологии см.: L. Gilkey, Naming the Whirlwind: The Renewal of God-Language (Indianapolis/New York: Bobbs-Merrill Co., 1969). 6 См.: R. Quebedeaux, The Young Evangelicals (New York: Harper & Row, 1974); D. F. Wells and J. D. Woodbridge, The Evangelicals: What They Believe, Who They Are, Where They Are Changing (Nashville: Abingdon Press, 1975). 7 Barr, The Bible in the Modern World, pp. 1 — 12. 8 R. J. Coleman, Issues of Theological Warfare: Evangelicals and Liberals (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1972). 9 J. K. Hadden, The Gathering Storm in the Churches (Garden City, N. Y.: Doubleday, 1969), shows that there is a widening gap between clergy and laymen due to a widening gap between evagelicals and liberals. 10 См. проблемы затронутые на Синоде лютеранской церкви в Миссури. Относительно сообщений, касающихся выдвинутых обеими сторонами проблем, см. K. E. Marquart, Anatomy of an Explosion. Missouri in Luthern Perspective (Fort Wayne, Ind.: Concordia Theological Seminary Press, 1977) and F. W. Danker, No Room in the Brotherhood (St. Louis, Mo.: Clayton Publishing House, 1977). Проблемы понимания 1 — 3-й глав Книги Бытия, освещенные в этих прениях, описаны (с учетом их фона) у Хаусманна: W. J. Hausmann, Science and the Bible: From Luther to the Missouri Synod (Washington, D. C.: University Press of America, 1978). 11 J. D. Smart, The Strange Silence of the Bible in the Church (Philadelphia: Westminster Press, 1970). 12 Ibid., p. 23. 13 Устная информация, полученная от Дэвида Хилла (20 февраля 1979 года), издателя Нового международного перевода и заведующего Библейским отделом в Zondervan Corporation, Grand Rapids, Mich., publisher of the N. I. V. 14 Smart, The Strange Silence of the Bible in the Church, p. 16. 15 D. E. Nineham, «The Use of the Bible in Modern Theology,» Bulletin of the John Rylands Library 52 (1969):193. 16 Barr, The Bible in the Modern World, p. 7. 17 Nineham, «The Use of the Bible in Modern Theology,p. 193. 18 Barr, The Bible in the Modern World, p. 7. 19 J. Barr and others, The Authority of the Bible: A Study Outline, The Ecumenical Review 21 (1969):138. 20 Barr, The Bible in the Modern World, p. 8. 21 D. H. Kelsey, The Uses of Scripture in Recent Theology (Philadelphia: Fortress Press, 1975). 22 Ibid., pp. 14 — 155. 23 Ibid., p. 206. 24 Gilkey, Naming the Whirlwind, p. 9. 25 Ibid., pp. 107 — 145. 26 Cм.: W. Hamilton, The New Essence of Christianity (New York: Association, 1961); Paul Мфn Buren, The Secular Meaning of the Gospel (New York: SCM Press, 1963); T. Altizer and W. Hamilton, Radical Theology and the Death of God (Indianopolis: Bobbs-Merril Co., 1966); T. Altizer, The Gospel of Christian Atheism (Philadelphia: Westminster Press, 1966). 27 Gilkey, Naming of the Whirlwind, p. 91. 28 D. Tracy, Blessed Rage for Order: The New Pluralism in Theology (New York: Seabury Press, 1975), p. 27. 29 W. Pauck цитата по Tracy, Blessed Rage for Order, p. 27. Cf. W. Pauck, Karl Barth: Prophet of a New Christianity? (New York: Harper & Row, 1931). 30 Gilkey, Naming the Whirlwind, p. 91. 31 R. Bultmann, «New Testament and Mythology,» in Kerygma and Myth, ed. H. W. Barth (New York: Harper & Row, 1961), p. 42. Относительно дискуссий о воскресении Иисуса, как оно понимается современной мыслью, см.: C. E. Braaten, History and Hermeneutics (Philadelphia: Westminster, 1966), pp. 78 — 102; B. Klappert, ed., Diskussion um Krenz und Auferstehung, 2d ed. (Wuppertal: Aussaat, 1967); J. Moltmann, The Theology of Hope (New York: Harper & Row, 1967), ch. 3; W. Pannenberg, «Did Jesus Really Rise from the Dead? » Dialog 4 (1965):128 — 135. 32 Bultmann, Kerygma and Myth, p. 39. 33 K. Barth, Kerygma and Myth, p. 39. 34 Bultmann, Kerygma and Myth, p. 39. 35 Правда, в отношении Карла Барта надо отметить, что в предисловии к своей работе «Послание к римлянам» (немецкое издание вышло в 1919 году, английское в 1933) он на первой странице поясняет, что, если бы ему пришлось выбирать между «историко-критическим методом толкования Библии и почтенной доктриной богодухновенности», он без колебания выбрал бы последнее. Тут же Барт отмечает, что, «к счастью, у меня нет необходимости выбирать между ними». «Послание к римлянам» Карла Барта, — пишет Эбелинг, — явно вовлечено в проблему герменевтики: историко-критический метод как таковой не отвергается, а сводится к простой подготовке в деле понимания». См.: «Hermeneutic», Die Religion in Geschichte und Gegenwart, 3d ed. (Gottingen: Van den Hoeck ; Ruprech, 1959), 3:256. См. также: J. Hamer, Karl Barth (Westminster, Md.: Newman, 1962), pp. 107 — 136; R. Marle, Introduction to Hermeneutics (New York: Herder and Herder, 1967), pp. 26 — 32. 36 Gilkey, Naming the Whirlwind, pp. 73 — 106. 37 S. M. Ogden, The Reality of God (New York: Harper & Row, 1966), p. 1: «Один из очевидных выводов, который можно сделать на основании последних тенденций развития протестанской теологии, заключается в том, что бытие Бога стало теперь центральной богословской проблемой». 38 Coleman, Issues of Theological Warfare: Evangelicals and Liberals, pp. 39 — 72; Tracy, Blessed Rage for Order, pp. 91 — 202. 39 G. C. Berkouwer, General Revelation (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1955); P. Jewett, Emil Brunner’s Concept of Revelation (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1954); C. H. F. Henry, ed., Revelation and the Bible (Grand Rapids: Eerdmans, 1958); J. Raillie, The Idea of Revelation in Recent Thought (New York: Columbia University Press, 1956); H. D. McDonald, Ideas of Revelation: A Historical Study, A. D. 1700 to 1860 (London : Macmillan, 1962); J. Orr, Revelation and Inspiration (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1951); B. Ramm, Special Revelation and the Word of God, 2d ed. (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1968). 40 Barr, The Bible in the Modern World, p. 13 41 Реформированная в 1675-ом году «Formula consensus Helvetica» утверждала, что огласовка в еврейском тексте Ветхого Завета так же боглодухновенна, как и сами слова Библии. 42 So Austin Farrer, The Glass of Vision (Westminster/London: Dacre Press, 1948); idem, A Rebirth of Images (London: Dacre Press, 1949). 43 J. Hubner, Die Theologie Johannes Keplers zwischen Orthodoxie und Naturwissenschaft (Tubingen: Mohr, 1975). 44 J. J. Langford, Galileo, Science and the Church (New York: Desclee Co, 1966). 45 См.: R. Hooykaas, Religion and the Rise of Modern Science (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1972), pp. 35-39; H. Karpp, «Die Beitrage Keplers and Galileis zum neuzeitlichen Schriftverstandnis,» Zeitschrift fur Theologie und Kirche 67 (1970):40 — 55; G. F. Hasel, New Testament Theology: Basic Issues in the Current Debate (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1978), pp. 25, 26. 46 E. Krentz, The Historical-Critical Method (Philadelphia: Fortress, 1975), p. 13. 47 См. учебник для средних школ по вопросам креационизма: Scientific Creationism, ed. H. M. Morris (San Diego: Creation-Life Publishers, 1974). 48 Начиная с 1974 года Церковь АСД с помощью Института научно-геологических изысканий издает научных журнал «Origins», посвященный вопросам креационистской теории. 49 См.: R. G. Collingwood, The Idea of History, 2d ed. (New York: Oxford, 1956), pp. 46 — 204. 50 R. H. Bainton, «Ernst Troeltsch—Thirty Years After, Theology Today 8 (1951):70 — 96; W. Bodenstein, Neige des Historismus. Ernst Troeltsch Entwicklungsgang (Gutersloh: G. Mohn, 1959). 51 Van A. Harvey, The Historian and the Believer, 2d ed. (Toronto: Macmillan, 1969), pp. 3 — 37; Krentz, Historical-Critical Method, p. 85. 52 R. W. Funk, «The Hermeneutical Problem and Historical Criticism, in «The new Hermeneutic, ed. J. M. Robinson and J. B. Cobb, Jr. (New York: Harper & Row, 1964), p. 185. 53 R. Bultmann, «Is Exegesis Without Presuppositions Possible? » in Existence and Faith, ed. S. M. Ogden (Cleveland/New York: World Publishing Co., 1960), pp. 291, 292. 54 Ibid., p. 292. 55 E. Troeltsch, Gesammelte Schriften (Tubingen: Mohr, 1913), 2:729 — 753. 56 Harvey, The Historian and the Believer, p. 15. 57 Troeltsch, Gesammelte Schriften, 2:733. 58 Ibid, p. 723. 59 Harvey, The Historian and the Believer, p. 14. 60 Troeltsch, Gesammelte Schriften, 2; 732. 61 Harvey, The Historian and the Believer, p. 14. 62 О влиянии теории относительности в теологии см.: Gilkey, Naming the Whirlwind, pp. 48 — 53. 63 R. Bultmann, «Is Exegesis Without Presuppositions Possible? », pp. 291, 292. 64 Harvey, The Historian and The Believer, p. 5. 65 Ibid., p. 15. 66 Ttoeltsch, Gesammelte Schriften, 2:730. 67 Ibid., p. 734. 68 W. Pannenberg, Basic Questions in Theology (Philadelphia: Westminster, 1970), 1:39 — 53. 69 Ibid., pp. 53 — 66. 70 Ibid., p. 53. 71 H. E. Weber, Bibelglaube und historisch-Kritische Schriftforschung (Guterslon: Mohr, 1913), p. 69. 72 Troeltsch, Gesammelte Schriften, 2:732. 73 T. Peters, The Use of Analogy in Historical Method, Catholic Biblical Quarterly 35 (1973):473 — 482. 74 Существует множество толкований истории, сделанных людьми различной подготовки и убеждений. См. в этой связи аналогию двадцати двух различных толкователей: C. T. McIntire, ed., God, History and Historians. Modern Christian Views of History (New York: Oxford University Press, 1977). См. также новое толкование христианского взгляда на историю: L. Gilkey’s reinterpretation of a Christian view of history in Reaping the Whirlwind: A Christian Interpretation of History (New York: Seabury Press, 1976). 75 I. Kant, Critique of Pure Reason, 2d ed. (London: The Macmillan Co., 1907). 76 O. McDonald, Immanuel Kant, New International Dictionary of the Christian Faith, p. 561. 77 K. Barth, Kirchliche Dogmatik (Munich: Kaiser, 1932), 1/1:141 — 158. 78 K. Barth, Church Dogmatics (New York: Scribner, 1956), 1/2, sec. 19 — 21. 79 M. Buber, I and Thou, 2d ed. (New York: Scribner, 1958). 80 M. Buber цитируемый у K. J. Hardman, «Buber, Martin, in New International Dictionary of the Christian Church, p. 161. 81 P. K. Jewett, Emil Brunner’s Concept of Revelation (London: Clarke, 1954). 82 E. Brunner, Dogmatik (Zurich: Theologischer Verlag, 1946 — 1960), 1:16 — 58. 83 Ibid., p. 32. 84 E. Brunner, Natur und Gnade (Tubingen: Mohr, 1934), p. 36. 85 Brunner, Dogmatik, 3:274, 275. 86 P. G. Schrotenboer, «Emil Brunner,» in Creative Minds in Contemporary Theology, ed. P. E. Hughes (Crand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1966), p. 125. 87 L. Koehler and W. Baumgartner, Lexicon in Veteris Testamenti Libros, 2d ed. (Leiden: Brill, 1958), p. 585; D. Vetter, «ne‘um Ausspruch,» Theologisches Handworterbuch zum Alten Testament, ed. E. Jenni and C. Westermann (Zurich: Theologisches Verlag, 1976), 2:1 — 3. 88 S. Mandelkern, Veteris Testamenti Concordantia Hebraicae (Tel Aviv: Schoken, 1967), pp. 532, 533; O. Procksch, «lego», TDNT 4:91 — 100; S. Wagner, «‘amar, Theological Dictionary of the Old Testament (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1974), 1:335 — 341. 89 Mandelkern, Concordantiae, pp. 282 — 288; G. Gerleman, «dabar Wort, Theologisches Handworterbuch zum Alten Testament, 1:433 — 443, esp. 439f. 90 МН 462. 91 Cм.: Иоан. 1:1—14; Откр. 19:13. 92 Cм.: Матф. 15:6; Лук. 5:1; Иоан. 10:35; Деян. 4:31; Рим. 9:6; 1Фес 2:13. 93 МН 462. 94 GC vii. В данной главе все цитаты из Библии даются по русскому переводу синодального издания, и поэтому имеющиеся в английском оригинале ссылки на другие переводы (King James Version, New International Version, Revised Standard Version etc.) здесь не воспроизводятся (Прим. перев.).
|