Уверенность в спасении: значение святилища Печать

 

Фрис Гай

Для самых первых адвентистов седьмого дня доктрина о святилище была “ключом, который открыл тайну разочарования 1844 года”. Это был не просто новый интересный взгляд, проникновение в некую сферу трансцендентной реальности: для них эта доктрина стала теологическим итогом оценки их опыта, поисков и надежд. Именно это учение помогло адвентистам примириться с несбывшимися надеждами, в которые они вложили финансы и с которыми отождествили свои религиозные устремления: фактически для них в этом учении заключался смысл жизни. В этот момент чрезвычайного духовного напряжения через учение о святилище им был открыт “весь последовательный и единый план истины, свидетельствующий о том, что великим адвентистским движением руководил Господь, обозначая обязанности и долг Своего народа” (Великая борьба, 1993, с. 306).

Таким образом, они увидели, что хотя и заблуждались, но все же не потеряли главного ориентира и сохранили свое предназначение — нести весть окружающему миру.

Однако то, что произошло более полутора веков назад, крайне далеко от нас, так как события имели место в совсем другой исторической обстановке. С точки зрения технического прогресса и социально-культурных изменений мы столь же далеки от 1844 года, как 1844 год от новозаветных времен. Мы живем в век компьютеров, высокоскоростных глобальных средств коммуникации (аудио- и видеотехника, включая цветную) и реактивных самолетов. Мы живем в то время, когда в мире полным ходом идет религиозное расслоение общества, появляются различные религиозные группировки, в том числе апокалиптические движения, и мы осознаем важность исторической обусловленности теологических интерпретаций (моделей). Кроме того, мы не прошли через ожидание Второго пришествия в 1844 году, нам не довелось испытать сопутствовавшей ему горечи разочарования. Как бы мы ни уважали наших пионеров адвентизма и как бы ни хотели разделить с ними их опыт, он все-таки остается их опытом. И мы вправе задать себе вопрос: “Что значит для нас сегодня, в 1998 году, доктрина о святилище?” Каково ее богословское и практическое значение сегодня? Что она привносит или должна привнести в нашу жизнь, как должна отразиться на нашей жизни?

Если мы не сможем ответить на такие вопросы или если не будем уделять этому учению должного внимания, то большинством людей, не принадлежащих адвентистской церкви, а также некоторыми ее членами доктрина о святилище вполне закономерно будет рассматриваться просто как экспонат богословской кунсткамеры, анахронизм середины XIX века.

Разработка всесторонне и глубоко обоснованной, четко сформулированной, развернутой концепции святилища составляет одну из первостепенных задач адвентизма. Это наш долг перед современным христианским миром наряду с разработкой теологии субботы и Второго пришествия. Быть адвентистом означает постоянно ощущать великую цель, великое жизненное предназначение, которое одновременно предполагает и высокую честь и высокую ответственность. Это, несомненно, означает, что мы должны рассматривать будущее, с одной стороны, как реализацию Божественных предначертаний для нас, а с другой — как выполнение своего предназначения. Но быть адвентистом означает также обладать непоколебимой уверенностью в освободительной силе служения нашего Первосвященника, которое проходит в непосредственном присутствии Бога.

Чтобы раскрыть смысл святилища, необходимо объединить для его исследования усилия многих специалистов в разных областях знания, представителей разных культур, разного уровня подготовки и жизненного опыта. Важно не то, что мы думаем о внутреннем строении святилища, но то, как мы воспринимаем происходящее в нем через призму нашего понимания Бога и самих себя.

Главный смысл происходящего в святилище заключается в том, что Бог продолжает Свою искупительную работу. Служение Христа в небесном святилище символически раскрывает непрекращающийся процесс служения Бога во имя нашего искупления.

Этот общий тезис можно подкрепить общими аргументами, как аргументами сходства, так и аргументами различия. Аргумент сходства достаточно прост и проистекает из факта описания ветхозаветного святилища как “образа [hupodeigma] и тени [skia] святилища “небесного” (Евр. 8:5). Очевидное и непосредственное соотнесение ветхозаветного и небесного святилища само по себе достаточно для предположения о наличии их функционального сходства.

Аргумент различия несколько сложнее. Во-первых, смысл нахождения любого материального элемента в сотворенном мире заключается не в природе собственно материи или ее структуре, но скорее в ее функциональном назначении. Так, например, главное назначение хлеба и вина на Вечере Господней заключается не в самих хлебе и вине как таковых, не в их способности утолять голод или жажду, но в их функциональной значимости: они побуждают нас заново пережить значение самопожертвования и страдания Бога в смерти Христа. Во-вторых, мы почти ничего не знаем о природе небесного; мы знаем лишь, что это трансцендентная, т. е. потусторонняя, запредельная реальность, где Бог либо помещается в центр всего, либо Его присутствие “самой собой разумеется или легко постижимо”, и что разница между земным и небесным реалиями не носит абсолютного характера, иначе мы вообще не могли бы ничего знать о небесном. Итак, описание различных небесных реалий (например, приводимое в книгах Иезекииля, Даниила и Откровения) призвано не просто удовлетворить наше любопытство об этой объективной действительности: их назначение — скорее показать, как надо понимать Бога и Его позицию и Его действия по отношению к сотворенной Им Вселенной. Другими словами, связь между небесной и земной реалиями лучше всего объясняется с позиций вечных принципов, высших ценностей и межличностных отношений. Так, например, “небесные книги” могут символизировать тот факт — который наше сегодняшнее сознание слишком часто игнорирует — что наши решения и действия имеют непреходящее значение; они “не проходят впустую, но оказывают влияние” как на Бога, так и на весь сотворенный мир, все мироздание.

Но важно понимать, что речь ни в коем случае не идет о субъективистской или экзистенциалистской “демифологизации” языка, которым мы пользуемся при описании неба и небесного святилища. Это — не “проецирование” человеческих ощущений или опыта на “космический экран”. Напротив, это недвусмысленная декларация существования объективной, трансцендентной реальности, которую описывает этот язык. Назначение этого символического языка — показать, что хотя истинная природа этой реальности не известна (или не может быть познана рациональным путем человеческим разумом), но факт существования самой этой действительности неоспорим и имеет место акт ее самораскрытия именно через язык символов.

Как символ спасительной Божьей работы небесное святилище, вероятно, должно существовать и функционировать во имя чего-то или кого-то, иметь какое-то особое предназначение. Разумеется, святилище существует не для Бога, потому что спасение — это Его идея и работа, а небесное святилище — Им избранный способ разъяснить смысл спасения. Таким образом, совершенно очевидно, что святилище предназначено Божьим творениям и функционирует для них; это способ, посредством которого наш ограниченный разум может лучше понять, как решает проблему греха безграничный Бог. В чем же заключается смысл работы святилища, что оно открывает? Что знание о нем может добавить к уже сказанному об откровении служения, смерти и воскресения Иисуса из Назарета?

Если частью общего решения проблемы греха является оправдание Бога перед Вселенной, то логично предположить, что небесное святилище может быть предназначено для показания истины и другим сотворенным существам, помимо человека, например, небожителям. Если это так, тогда небесное святилище представляет собой способ (механизм), который подключает к решению проблемы греха всю сотворенную Вселенную. Потому что это решение включает не только прощение греха Богом (тем самым делая возможным спасение людей), но и раскрытие личности Бога, которое служит гарантией безопасности для всей Вселенной. (Здесь уместно напомнить, что функцией именно религиозных и теологических символов является не только указывать на какие-то другие реалии, помимо самих себя, но и облегчать опыт переживания этих реалий. Вероятно, эти функции действенны для всей разумной Вселенной, а не только для человека).

Но, несомненно, библейское описание святилища свидетельствует, что у святилища есть и другое назначение помимо его возможной функции открывать истину окружающей Вселенной. Так, в Послании к Евреям и в Откровении предельно ясно говорится о смысле, значении, которое непосредственно и через опыт обращено к читателям — в первую очередь, к раннехристианским сообществам, а затем и к их духовным потомкам. Просчет христианства в целом состоит в том, что оно не смогло распознать это понимание святилища и ухватиться за него, что возлагает на современный адвентизм ответственность за систематическое развитие теологии святилища и надлежащие способы ее раскрытия.

Помимо понимания смысла самого небесного святилища необходимо определить его назначение в контексте других доктрин, например, о Боге, о сотворении и человечестве, о Христе, спасении, христианской жизни, Церкви и завершении земной истории. Мы рассмотрим эти понятия с двух позиций: через призму ходатайственного служения Христа в небесном святилище и суда.

Первое и наиболее важное значение ходатайственного служения Христа в небесном святилище состоит в том, что через Христа мы имеем мгновенный, беспрепятственный и прямой доступ к Богу Вселенной. Это центральная мысль Послания к Евреям: Христос — наш Ходатай. Хотя Бог беспределен, существует в Самом Себе, обладает абсолютной святостью и есть “огнь поядающий” (Евр. 12:29), но доступ к Нему осуществляется безо всяких препятствий и задержки. Святость Бога не умаляется, бренность человека остается бренностью, но непреодолимая онтологическая и нравственная дистанции между Богом и человеком преодолевается через мост, воздвигнутый Самим нашим Первосвященником” .

Служение Христа в качестве нашего Первосвященника в небесном святилище означает, что Его смерть на кресте имеет непреходящее значение: она и поныне сохраняет свою уникальность и силу”.

Для нас представляет интерес рассмотреть этот доступ к Богу, используя тройственный подход.

Первое. Поскольку наш Ходатай имеет истинную человеческую природу и прошел через настоящие испытания, столкнулся со злом и бренностью нашего существования, то Он — “вместе” с нами и “принадлежит” нам. Он знает, что есть наша жизнь, и поэтому Он — “наш человек на небе”. Его воплощение не только не отрицает Его священства, но оно все еще продолжает быть частью этого священства.

Второе. Через Него мы познали, каков есть Бог, мы имеем доступ к познанию Божества. Христос есть путь познания Бога. В Нем мы познали, что Богу присуща всепрощающая, сострадательная любовь, которая принимает конкретное воплощение в Его постоянной заботе о бесправных и презираемых, обездоленных (см. Мф. 25:31—46), в Его прощении и восстановлении грешников (см. Ин. 8:2—11), в Его радости отыскания потерянной овцы (см. Лк. 15).

И третье. Во Христе проблема греха разрешена полностью и окончательно. Изначально непреодолимый барьер греха преодолен через Его смерть и воскресение. Другими словами, Христос, будучи нашим Первосвященником, позволяет Абсолютно Недоступному быть для нас абсолютно доступным.

Второй важный момент ходатайственного служения Христа состоит в том, что Бог и сейчас совершает работу во имя нашего спасения, т. е. процесс спасения продолжается, и в определенном смысле искупление еще не завершено. “Искупление” состоит прежде всего в том, что Бог отдал Самого Себя за нас в Своем Сыне. Это величайший факт примирения (см. 2 Кор. 5:18, 19). Но работа по искуплению на этом не завершилась, этот процесс принадлежит и прошлому, и настоящему.

Этот продолжающийся процесс делает смерть Христа надысторическим событием, выходящим за рамки обычной человеческой истории. Многие события в истории были важными и изменили ее ход: смерть Сократа, падение Священной Римской империи, Декларация независимости США. Но они одномоментны, их влияние неизбежно ослабевает со временем. Их можно сравнить с камнем, брошенным в озеро, который производит сильный всплеск, образуя на воде расходящиеся круги. Круги вначале постепенно расширяются, но через какое-то время становятся все меньше и меньше и в конце концов сходят на нет. Служение Христа как нашего Первосвященника на небе означает, что Его смерть на кресте абсолютно уникальна в том отношении, что она не потеряла своей силы и существует и поныне во всей своей полноте. Ее значение для Бога и для человечества непреходяще, оно не ослабевает…

Обратите внимание: мы не говорим, что Христос был нашим Первосвященником, мы говорим, что Он есть наш Первосвященник. Он не только сделал что-то для нашего спасения более девятнадцати с половиной веков назад, Он работает во имя нашего спасения сейчас, в эту самую минуту. Процесс примирения, прощения, исцеления, восстановления нарушенных отношений и разрушенных судеб продолжается непрерывно, потому что Он “может всегда спасать приходящих через Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них” (Евр. 7:25). Таким образом искупление, совершенное некогда на кресте, становится искуплением для нас. (Совершенно очевидно, что это не означает, будто искупление на кресте было неполным или недостаточным: напротив, тот факт, что мы можем говорить об искуплении как о продолжающемся процессе, свидетельствует об искуплении во Христе как о главном событии в истории спасения).

Постоянное присутствие трансцендентной, сверхъестественной благодати в нашей жизни свидетельствует о том, что работа Бога во имя нашего спасения не прекращается ни на мгновение. Ходатайство нашего Первосвященника придает нам силу, помогает противостоять врагу, который пытается не только ввести нас в искушение, но и разочаровать нас и привести к отчаянию. И если грех, вопреки этой поддержке, все-таки присутствует, то “мы имеем Ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, Праведника” (1 Ин. 2:1).

Третий важный момент ходатайственного служения нашего Первосвященника — это то, что наше спасение есть объективный факт. Основой для такой уверенности служит не наш собственный опыт. Мы чрезвычайно зависим от многих привходящих обстоятельств: подвержены воздействию биохимических процессов, протекающих в нашем организме, влиянию окружающих нас людей, даже погоды. Мы боремся с грехом, мы задаем себе вопросы, на которые не находим ответа, у нас есть проблемы, которые не можем разрешить, сомнения, от которых мы не можем избавиться. Однако несмотря на все это, у нас есть непоколебимая уверенность в будущем, потому что “Иисус как наш Первосвященник есть твердое, неколебимое начало. Независимо от того, что мы можем чувствовать или что могут утверждать противники нашей религии, Он остается нашим Первосвященником на небе”.

Признание спасения объективной реальностью напоминает нам также, что оно происходит исключительно по благодати Божьей. Здесь пуритане были правы: коль скоро мы имеем Первосвященника на небе, нет места для размышлений не только о человеческом священстве, но и о чувстве удовлетворенности человеческими достижениями. Точно так же, как реальность искупления на кресте есть дар Божий, продолжающийся процесс искупления тоже является даром. Все, что мы можем делать посредством свидетельствования или служения, любая победа над грехом, которую мы одерживаем, обязательно предваряется и определяется служением нашего Первосвященника.

Четвертый важный момент ходатайственного служения Христа состоит в том, что человек имеет непреходящую, выходящую за рамки нашего мира ценность. Эта ценность, это наше достоинство проявляется двояко. С одной стороны, служение нашего Первосвященника происходит на небе, которое есть средоточие и олицетворение сотворенной реальности; ходатайство за нас на небе подчеркивает вселенскую значимость нашего спасения. И, с другой стороны, наш Первосвященник служит за нас в непосредственном присутствии Бога, Он буквально предстал “пред лице Божие” (Евр. 9:24). Таким образом, само существование и смысл нашей жизни воздействует на Высшую Реальность, Которая есть причина и основание всего сущего.

И, наконец, пятый важный момент. Значение продолжающегося ходатайственного служения Христа состоит в том, что Церковь есть братство, общность людей, объединенных вокруг великого Первосвященника. То есть Его служение как продолжение процесса искупления, совершенного на кресте, является смыслом богослужения Церкви и фундаментом, на котором зиждется ее единство. Это служение Христа — средоточие жизни Его Церкви, мотивация ее миссии и источник ее силы. Церковь может составлять планы, разрабатывать программы, “управляться обстоятельствами”, но она рассматривает своего Первосвященника как основу своего единства. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы это объединение, это сообщество верующих было больше сосредоточено на том, что делает Господь, а не на том, что делают сами верующие.

Как организация, принадлежащая Первосвященнику, Церковь знает, что любые человеческие ходатайства не только не нужны, но и невозможны: не требуется земного или другого подобного рода авторитета, чтобы установить высший смысл человеческой жизни. Поэтому мы можем сказать, что священников как таковых нет, есть только один Первосвященник. Или то же самое другими словами: мы утверждаем вслед за Лютером и Кальвином и вместе с ними, что мы все — священники, потому что мы связаны воедино через трансцендентное священство Господа, и все призваны служить Божественной благодати вместе с Ним. Таким образом, мы все едины в своем Первосвященнике, Он — наш Глава, и Его священство — наше призвание.

Можно объединить все эти пять важных моментов, связав их воедино в одном понятии, которое суммирует смысл Послания к Евреям в одном мощном слове: уверенность. “Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи” (Евр. 4:16). Мы можем жить в полной уверенности, потому что мы можем незамедлительно иметь непосредственный доступ к Богу, потому что Бог продолжает работать во имя нашего спасения, потому что наше спасение — объективная реальность, потому что человек имеет непреходящее значение и потому, что мы есть общность людей, которые призваны разделить с Господом Его Первосвященство — другими словами, по причине служения нашего Первосвященника.

Рассматривая другой, дополнительный аспект первосвященнического служения Христа, мы одновременно видим ясное и важное теологическое значение работы суда.

 

Первое. Сам факт суда означает прежде всего, что Бог принимает нас всерьез, не только как членов совокупности сотворенных людей, но и как индивидуальные личности. В “книгах”, упомянутых в некоторых из апокалиптических описаний суда, есть “имена” , что указывает на непреходящую ценность личности. Мы не просто части единого целого, слагаемые суммы: смысл нашего существования в итоге не зависит от сообщества (семейного, этнического, религиозного, национального и т. д.), к которому мы принадлежим. Хотя мы, конечно, зависим от этих сообществ, от наших отношений к ним и внутри них, наша судьба в конечном итоге определяется нашими собственными решениями — через те ценности и идеалы, с которыми мы ассоциируем свое собственное “я”. И поскольку эсхатологический суд включает Божественное подтверждение и раскрытие этих решений, наши индивидуальные жизни имеют вселенское (космическое) значение, они олицетворяют собой нашу личную позицию в “великой борьбе” между абсолютным добром и абсолютным злом.

Бог также принимает нас всерьез как ответственных индивидуумов, чьи решения Он будет уважать, даже если они идут вразрез с Его намерениями относительно нас и нашей судьбы. Итак, не Бог, а мы сами своим выбором определяем свою окончательную судьбу.

 

Второе значение Божественного суда состоит в том, что все наши решения и действия важны, и ничто не происходит независимо, само по себе, все имеет свои последствия, во всем есть свой смысл и свое значение. Имеет значение даже “праздное слово” (Мф. 12:36), потому что наш спонтанный, самопроизвольный и неконтролируемый язык — часто удручающе точное отражение нашего внутреннего состояния, того, что мы сто€им на самом деле и что в действительности представляем из себя. Более того, наши видимые действия и поступки могут оказывать влияние на окружающих, воздействуя в той или иной мере и на их жизнь. И, наконец, каждое решение представляется потенциально судьбоносным, оно может предопределить нашу судьбу в вечности, оно может стать поворотным пунктом, откуда нет пути назад.

Всеохватность, всеобъемлемость суда Божьего определяется тем, что в нем учитываются также и наши намерения, попытки и усилия, которые нам часто кажутся бесплодными. В мире, который даже в наилучших своих проявлениях искажен грехом, наша наиболее прилежно исполняемая работа подчас не дает результатов, остается бесплодной, и наши самые высокие мотивы и самые благие намерения могут быть неправильно поняты. Суд, однако, подтверждает тот факт, что они не прошли впустую и что они действительно внесли свой вклад в общее дело, потому что для вечности имеет значение вся наша жизнь во всей ее полноте.

 

Третье. Суд Божий означает, что трансцендентный, то есть высший нравственный порядок лежит в основе сотворенной Вселенной и является ее движущей силой. Таким образом, наши поступки, действия, решения и выбор имеют наряду с физическими, материальными последствиями и нравственные итоги. Вне такого нравственного фундамента невозможно нормальное существование человечества, потому что человек обладает нравственным ориентиром и моральной ответственностью и не может стоять в стороне от нравственного закона.

В этой связи очевидно, что отношение ко Христу никогда не является просто словесной декларацией, оно всегда имеет “поведенческие” последствия. Сказать, что Христос есть Господь, легко, но сказанное требует подлинного, а потому активного посвящения себя воле Божьей (см. Мф. 7:21). Именно потому существует “последовательное учение Нового Завета о том, что суд будет по делам”. Однако в основе суда Божьего лежит не то, что совершается, не наши дела, но серьезность наших намерений.

 

Сам факт суда означает, что Бог принимает нас всерьез, не просто как членов всей совокупности сотворенных людей, всего человечества, но и как индивидуальные личности.

 

Само существование нравственных критериев означает, что ни Бог, ни сотворенные существа не могут игнорировать грех или не принимать его всерьез, ибо грех угрожает будущему вселенной. Поскольку грех есть мятеж против Бога, он разделяет нас с Первоисточником всего сущего, а потому может рассматриваться как саморазрушающий по своей природе. Поскольку всякий грех ведет также и к искажению действительности, а потому является обманом, в нем изначально заложена опасность и для другой реалии — небесной. Грех катастрофически заразителен, и поскольку в самой природе Бога заложена защита Своего творения, Его действия направлены на уничтожение греха. Таким образом, мы можем рассматривать конец греха как решение (постановление) суда Божьего, которое выносит греху окончательный приговор, поскольку грех сам отверг и противопоставил себя Божьей любви. В этой связи небесный храм соответственно описывается как инстанция, выносящая судебный приговор и официально объявляющая о начале эсхатологических язв (см. Откр. 14:15; 15:4, 5).

 

Четвертое. Суд Божий означает, что грех не вечен, это временное нарушение сотворенного Богом порядка. Грех не является изначальным атрибутом реальности, и его действие и длительность существования ограничены пределами, допустимыми Богом. Часто кажется, что в действительности миром управляют демонические силы, что зло сильнее добра, что вражда эффективнее дружбы и любви, что эгоизм берет верх над щедростью и благородством. Кажется, что в природе и в истории разрушительные силы преобладают над созидательными, что горя больше, чем счастья, и что страдания распределяются явно несправедливо. Но суд показывает, что эти представления не дают точного описания картины Вселенной и что враг не обладает правом последнего слова. Это слово принадлежит Христу, Первосвященнику и Судье, Который “во второй раз явится… для ожидающих Его во спасение” (Евр. 9:28). Сам факт суда означает окончательный триумф Божьей любви.

Итак, суд Божий, связанный со служением Первосвященника в небесном святилище означает, помимо сказанного, что Бог воспринимает нас всерьез, как полноправных личностей, что важна вся наша жизнь, во всей ее полноте, что жизнь вселенной определяется вечными нравственными критериями и что грех во вселенной — явление временное. Серьезные размышления над глубинным смыслом всего сказанного укрепляют в нас чувство глубокой уверенности в будущем — той уверенности, которая вытекает из изучения апокалиптических пророчеств, связывающих воедино концепции святилища, Суда Божьего и конца истории.

В нашем дальнейшем рассуждении о святилище нам поможет простая понятийная модель. Назначение этой модели — показать взаимосвязь двух взаимодополняющих сторон служения Христа как Первосвященника: ходатайственное служение, на котором делается упор в Послании к Евреям, и суд, описанный в видениях Даниила и Иоанна.

Эти два аспекта служения составляют две неотъемлемые составляющие одной реальности, т. е. они настолько тесно взаимосвязаны, что мы не можем надлежащим образом и адекватно оценить одну сторону в отрыве от другой. Так, например, ходатайство неизбежно указывает на суд. Потому что ходатайство есть непреложная составляющая спасения, которое сделалось возможным на кресте. Именно этот дар благодати, милосердный акт Бога во имя нашего спасения можно либо принять, либо отвергнуть, либо претендовать на него, либо отказаться от претензий, что вытекает из самой сути благодати. Принятие или отвержение этого незаслуженного дара приобретает определяющее эсхатологическое значение. Возвращаясь снова к взаимосвязи этих двух составляющих и рассматривая их с другой стороны, мы видим, что суд изначально предполагает ходатайство.

Таким образом, мы можем понимать ходатайство как служение Первосвященника, которое открывается с перспективы креста, а суд как работу Первосвященника с позиций конца земной истории.

Хотя эта реальность совершенно по-разному видится с этих двух позиций, она при этом не перестает быть той же самой реальностью. И в том, и в другом случае это работа того же самого великого Первосвященника, чье священство абсолютно уникально, потому что Он принес в жертву Самого Себя, и Его служение — продолжающийся процесс самопожертвования во имя любви, явленной на кресте.

С этой точки зрения становится понятным, что когда через работу Святого Духа ощущение конца земной истории возобладало в религиозном сознании людей, как это произошло вначале в библейских апокалиптических видениях, затем укрепилось среди адвентистов в 40-е годы XIX века, работа Первосвященника, в первую очередь и справедливо, стала ясней раскрываться через призму суда. И в конце истории, по мере того как “великая борьба” на Земле приближается к своему кульминационному моменту — т. е. когда Евангелие будет проповедано во всей своей полноте и с невиданной доселе силой, а силы зла активизируются — осознание значимости суда станет еще более глубоким. Поскольку этот кульминационный этап земной истории не возникает сам по себе, на пустом месте, но есть результат работы Самого Бога в процессе завершения Его дела, он справедливо рассматривается как заключительная работа нашего великого Первосвященника. Хотя этим не исчерпывается все содержание служения Христа в небесном святилище, важно отметить, что оба эти положения корректны и составляют неотъемлемые элементы подлинно адвентистской теологии святилища. Ясное представление о неразрывной связи этого заключительного этапа с ходатайственным служением Христа позволяет глубже проникнуть в суть последнего.

Итак, богословское и практическое значения нашей доктрины о святилище представляется очевидным. Если мы будем серьезно и глубоко изучать ее, нам могут открыться истины, глубину которых мы только начинаем осознавать. Эта доктрина должна стать для нас воодушевляющей и мощной концепцией, какой она была для первых адвентистов седьмого дня.

 СЛОВАРЬ

Онтология (от греч. on, род, ontos — сущее, и логия) — философское учение о бытии, в котором исследуются общие основы бытия, его принципы и закономерности.

Трансцендентный — находящийся вне замкнутой системы сотворенной Вселенной (в противовес имманентному — всеприсутствию, вездесущию Бога во Вселенной); непостижимый; неопределимый в рамках человеческих критериев; стоящий вне и над человеческими знаниями.

Экзистенциализм (от лат. existentia, существование, экзистенция) — направление атеистической (Ж. Сартр, А. Камю) и религиозной философии (К. Ясперс, Н. Бердяев), в основе которого учение о том, что человеческое существование определяет полную свободу выбора человеком самого себя, своей сущности, что налагает на него ответственность за все происходящее в мире. Идейные истоки — учение С. Кьеркегора, философия жизни.

Альфа и Омега
Январь—июнь 1998 г.