Свобода во Христе - христианский проект

Пятница, 29 марта 2024
Главная Библия и наука Очерки археологии библейских стран "Н.Я.Мерперт ГЛАВА 3. ДРЕВНЕЙШИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ ПАЛЕСТИНЫ. ФЕНОМЕН ИЕРИХОНА
ГЛАВА 3. ДРЕВНЕЙШИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ ПАЛЕСТИНЫ. ФЕНОМЕН ИЕРИХОНА PDF Печать Email

 

Святой земле принадлежит особая роль как в духовной жизни человеческого рода, так и в материальных и культурных свершениях на самых различных - но всегда ключевых - этапах его древнейшей истории. Один из них охватил, согласно данным радиокарбонного анализа (в некалиброванном их значении), XI-IX тыс. до Р. X. и был ознаменован крупнейшими сдвигами во всех областях человеческого существования. После сотен тысячелетий безраздельного господства так называемой присваивающей экономики - охоты, собирательства и рыболовства, то есть использования даров природы и полной от них зависимости, человек перешел к экономике производящей - земледелию и скотоводству, принципиально изменившим все формы его жизни, его мировосприятие, возможности и потребности, перспективы и направления развития. Процесс этот, получивший в науке наименование "неолитической революции", возник в ряде самостоятельных первичных центров и обусловлен целым комплексом взаимосвязанных явлений духовного и материального порядка, явившихся результатом многотысячелетнего человеческого опыта, накопленного на многотрудном пути предшествующего развития. Сами же эти центры могли сложиться лишь в областях естественного распространения диких предков растений (прежде всего злаковых) и животных, доместицированных человеком в ходе отмеченного процесса. Число первичных центров крайне ограниченно. Впервые выделивший их великий русский биолог академик Н. И. Вавилов в пределах как Старого, так и Нового Света обосновал наличие семи центров (Вавилов, 1967): средиземноморского, юго-западноазиатского, южноазиатского, восточноазиатского, эфиопского, центральноамериканского и андийского. В последующие десятилетия всесторонний анализ огромных новых материалов подтвердил основные положения учения Вавилова, внеся в него некоторые коррективы (Шнирельман, 1989).

Один из наиболее значительных, а хронологически и наиболее ранних земледельческих очагов возник на грани средиземноморского и югозападноазиатского вавиловских центров. Он охватил предгорные районы Ближнего Востока, от северных пределов пустыни Негев в Юго-Восточном Средиземноморье до Южной Турции на севере, Загросского горного массива, востока Месопотамии и долин Юго-Западного Ирана на востоке. Эта причудливо изогнутая, как бы серпообразная зона, отмеченная значительной концентрацией некоторых видов диких пшеницы и ячменя, получила наименование "плодородного полумесяца". Палестина полностью входила в его состав. Более того, она, как и прилегающие к ней районы Сирии, по ряду важнейших показателей опережала прочие области "полумесяца". Именно здесь еще накануне доместикации злаков и первых опытов приручения животных появились древнейшие в Леванте оседлые поселения. Здесь получила развитие традиция домостроительства, зачатки которой мы отмечали в предшествующей главе для верхнепалеолитической кебаранской культуры. Здесь фиксируются далекие предпосылки формирования специфического комплекса орудий, предназначенных для сбора и обработки съедобных растений. Палеоботанические находки позволяют говорить о регулярных сборах последних, прежде всего диких злаков, которые занимали уже заметное место в системе питания населения Сиро-Палестинского региона. Здесь появляются определенные свидетельства развития и духовной жизни, культов, религиозных представлений.

Наиболее четкое представление об этих прогрессивных сдвигах дает натуфийская археологическая культура, сложившаяся в мезолите (среднем каменном веке) - в XIII тыс. до Р. X. - и развивавшаяся до начала неолита (позднего каменного века) - X тыс. до Р. X. (Garrod, 1931; Neuville, 1951). Широко распространившись, особенно на позднем своем этапе, она охватила значительную территорию от Среднего Ливана на севере до Хелуана (Египет) на юге, средиземноморского побережья на западе, Заиорданья и Среднего Евфрата на востоке. Объединенные рядом общих признаков, памятники ее представлены как остатками поселков, так и погребениями, составлявшими иногда целые некрополи.

Поселения делятся на пещерные, продолжавшие древнейшую традицию (Мугарет эль-Вад, Мугарет Кабара и др. - главным образом в горном массиве Кармел) (рис. 3.1), и открытые, ставшие уже достаточно многочисленными. В наиболее долговременных пещерных стоянках наличие последовательных уровней полов и эволюция форм орудий позволяют выделить ранние и поздние слои, соответствующие различным этапам развития культуры. Открытые стоянки многообразны, они отличаются размерами, толщиной и информативностью слоев, длительностью заселения, организацией жилого пространства. Они колеблются от небольших сезонных стоянок до крупных долговременных поселений площадью 3 тыс. и более кв. м (Mellaart, 1975, р. 46). Последние состояли из круглых и овальных полуземлянок с укрепленной каменными плитами подземной частью и столбовой конструкцией на поверхности земли. Конструкция, оплетенная ветвями и обмазанная глиной, поддерживала камышовую кровлю. На позднем этапе строились и полностью наземные дома тех же форм и конструкции: с каменными, обмазанными глиной стенами, камышовой, также обмазанной глиной кровлей, крепящими ее столбами, а иногда и каменной вымосткой пола (рис. 3.2). На полах расчищены открытые очаги. Это уже хорошо выработанная форма искусственных жилищ. Подобные дома в ряде случаев составляли значительные группы, включавшие десятки и даже сотни построек. Виднейший французский специалист по ранним ступеням развития Ближнего Востока Ж. Ковэн видит в них зародышевую форму деревни (Cauvin, 1996, р. 34). И самые ранние из таких "деревень" открыты в долине Иордана (Айн-Маллаха, Эйнан), в прибрежной Палестине (Эль Вад, Нахал Орен, Хайоним, Кармел), в Северном Негеве (Рош Зин, Рош Хореша), в Заиорданье (Бейда), севернее - на Среднем Евфрате (Мюрейбит). В отдельных случаях искусственные жилища сочетались с естественными гротами (Бейда в Иордании). В Эйнане число домов превышало 50, стены полуземлянок сохранились на 1,2 м, а население приближалось к 300 жителям.

Рис. 3.1. Натуфийская культура. Пещеры горы Кармел

Рис. 3.2. Натуфийская культура. Искусственные жилища

Погребения натуфийцев совершались в самих поселках: в пещерах или под ними, под полами домов или рядом с ними. Древнейшие могилы коллективные, с резко скорченными костяками, более поздние - индивидуальные и костяки менее скорченны. Степень богатства сопутствующего инвентаря позволяет уже говорить об отражении социальных различий погребенных. В коллективных погребениях обычно один из костяков сопровождается богатым набором украшений (браслетов, подвесок, ожерелий, диадем из раковин, кости (рис. 3.3), зубов животных), что заметно выделяет его из числа прочих. Особое внимание уделяется черепам: в ряде случаев они отчленяются, хоронятся отдельно, украшаются сложными диадемами из веерообразных многорядных групп раковин Dentalia (рис. 3.4). Это наиболее древнее проявление почитания черепов, связанного, очевидно, с культом предков и зафиксированного на целом ряде последующих этапов культурной истории Сиро-Палестинского региона. Некоторые виды раковин привезены за сотни километров, документируя наличие и активность далеких контактов натуфийцев. Погребения сопровождались уже достаточно сложными ритуальными действиями: в Мугарет эль-Вад с группой погребений связаны специальная стена, каменные вымостки, ряд бассейнов. В Акр эль-Ахмаре погребальная яма оштукатурена, а на перекрытии сооружен круг из камней.

Кремневая индустрия натуфийцев микролитическая. Наиболее характерны сегментовидные вкладыши: возможно, из них составлялись наконечники тростниковых стрел, что документирует появление лука. Распространены различные сверла и, главное, многочисленные лезвия-вкладыши для жатвенных ножей или серпов, вставлявшиеся в роговые, костяные или деревянные основы (рис. 3.5). Последние - особенно костяные и роговые - тщательно обрабатывались, иногда концы их рукоятей украшались резными головками животных, главным образом оленят (рис. 3.6: 1-3, 5). Назначение таких орудий дискуссионно. В ряде случаев доказано (по следам сработанности на лезвиях), что ими срезали тростник для циновок, корзин и строительства. Но есть и экземпляры, которыми срезали злаки, что также доказано соответствующими следами. При этом следует подчеркнуть, что дикие злаки, распространение которых в Сиро-Палестинском регионе уже отмечалось выше, с помощью подобных серпов собирать нельзя: колос их слишком ломок, а зерно

рассыпалось бы в процессе жатвы. Эти признаки заметно меняются в процессе культивации. Поэтому высказывались предположения, что именно с первыми опытами земледельческой практики можно связывать некоторые экземпляры указанных орудий. Это подкреплялось и эволюцией жатвенных ножей - от прямых к изогнутым, а также наличием среди каменных орудий мотыжек для разрыхления земли, пестов, ступ, терочников.

Рис. 3.3. Диадема из двойных костяных подвесок из натуфийского погребения

Рис. 3.4. Череп из натуфийского погребения, украшенный раковинами Dentalia

Очень соблазнительно связать подобные изделия с выработкой первых, еще очень далеких, предпосылок создания земледельческих орудий. Но значение их не следует преувеличивать. Хозяйство жителей натуфийских поселков оставалось присваивающим: никаких признаков ни доместицированных растений, ни прирученных животных пока нет. Основным объектом охоты была газель, попытки приручения которой не привели к сколько-нибудь значительным результатам и в более поздние периоды. Ж. Ковэн отмечает, что "собирательство злаков" не может считаться определяющим признаком натуфийской культуры. Ее экономика характеризуется "широким спектром" использования природных ресурсов. Состав последних изменчив: он колебался в зависимости от климатических, ландшафтных, температурных, водных условий. Соответственно, в питании человека на разных этапах доминировали различные виды диких растений и животных. И те, которые впоследствии были доместицированы, количественно отнюдь не превосходят прочие, а часто и значительно им уступают. Нет оснований говорить и о "типично земледельческом" характере орудийного комплекса натуфийцев. Как уже отмечалось, фиксированы лишь далекие его предпосылки. Первоначальное назначение ряда орудий этого комплекса не связано с земледелием. Так называемые каменные мотыги после изучения следов их использования оказались орудиями древообработки, серпами жали не только злаковые, более того, - не только съедобные растения, но и тростник для циновок, корзин и строительства, на растиральных досках и в ступах могли дробиться вообще не только пищевые продукты, но и различные материалы, например известняковые породы и красители (охра).

Ж. Ковэн видит значение и оригинальность натуфийского феномена прежде всего в тенденции образования оседлых поселков, прадеревень, что, по его словам, явилось важной стадией на пути человека к все более прочным группировкам. Последние же предполагают совершенствование социальной структуры, способствовавшее в дальнейшем принципиальным экономическим, социальным, мировоззренческим и культурным сдвигам, знаменовавшим "неолитическую революцию" (Cauvin, 1994, р. 37-39).

Рис. 3.5. Натуфийская культура. Кремневые орудия (по Олбрайту)

Рис. 3.6. Натуфийская культура. Роговые рукоятки жертвенных ножей (1, 2, 3, 5) и каменная статуэтка (4) (по Ковэну)

Но в то же время нельзя и недооценивать свидетельства о несомненном, а в ряде случаев и достаточно регулярном использовании создателями натуфийской культуры диких злаков. Пусть это были лишь далекие предпосылки начала их культивации, как отмеченные натуфийские орудия - отдаленные предшественники специализированного земледельческого орудийного комплекса. Игнорировать это абсолютно неправомерно. Здесь чрезвычайно важен самый факт все возрастающего интереса человека к зерну, длительного накопления опыта наблюдений за ним, использования его и, я бы сказал, общения с ним. Последствия их были весьма многообразны и отнюдь не ограничивались прагматическим характером. Правда, и он был достаточно существен и, безусловно, лег в основу выработки методов культивации. И до ее начала в районах "плодородного полумесяца" весьма значительная продуктивность сбора диких злаков в строго фиксированные сезоны доказана серией специальных экспериментов (Harlan, 1967). Не менее важны последствия "общения" со злаками в духовной, мировоззренческой, религиозной сфере. Ныне известны многочисленные и весьма яркие свидетельства роли зерна и связанных с его обработкой орудий в культовых действиях натуфийцев, в их обрядовой символике (Зубов, 1997, с. 100-101). Специальные зерновые ямы найдены в натуфийском святилище Иерихона вместе со ступками и пестами. В одном из домов натуфийского же поселения Эйнан зернотерки и песты воспроизводили контур человеческой фигуры. Неоднократно подобные орудия, как и само зерно, оказывались связанными с погребальными ритуалами. Исследователи подчеркивают, что все подобные находки сделаны в слоях, предшествовавших культивации и началу регулярного земледелия. Наличие же их в святилищах и на местах ритуальных действий обусловило выдвижение А. Б. Зубовым гипотезы, согласно которой не изменения в основе экономической системы привели к переменам в духовной среде, сознании и мировосприятии людей, а, напротив, сакральный фактор, ритуальное взаимодействие человека с растительным миром и новый характер его осмысления в значительной мере определили принципиальные изменения в хозяйстве и саму его стратегию. "Люди стали использовать зерно в религиозных обрядах за одно, а то и за два тысячелетия до начала регулярного земледелия, - пишет А. Б. Зубов, - и практически одновременно с фиксируемым археологически сбором дикорастущих злаков. Складывается впечатление, что зерно, мука, выпечной хлеб сначала были элементами ритуала и постепенно проникли в профанную, обыденную сферу жизни" (Там же). И далее: "Зерно... очень емкий символ смерти и воскресения, возрождения. Падая в землю, умирая и разлагаясь в ней, оно дает росток, колос и множество новых семян. Древние могли усмотреть в этом и индивидуальную победу над смертью и родовое ее преодоление. Человек умирает, но он оставляет потомков, род, которые после него будут жить на земле, и он, умерший, будет жить в них, как в колосе пшеницы живет то зернышко, из которого пророс колос... Собирая дикорастущие злаки, растирая их зерна в муку, выпекая хлебы и вкушая их, наши древние предки соединяли себя с "родом отцов своих" и их, "отцов", с собой, через стихию все принимающей и все возрождающей земли" (Там же).

Эта оригинальная и интересная гипотеза, безусловно, заслуживает внимания наряду с развивавшимися ранее альтернативными построениями, в которых во главу угла ставились открытия в области технологии и общественно-экономические инновации, получавшие отражение в системе религиозных смыслов и ценностей. А. Б. Зубов приводит здесь слова Мирчи Элиаде о необходимости учета религиозного "эха" значительнейших открытий неолита, в том числе и земледелия (Там же; Eliade, 1978, р. 40-41). Соотношение этих в известной мере противостоящих, но в то же время единонаправленных теорий требует дальнейшего изучения с накоплением и анализом новых свидетельств. Плодотворность такой разработки не вызывает сомнения. Что же касается автора этих строк, то он, резервируя пока заключение о первоначальном импульсе, ограничится здесь утверждением о неразрывности и взаимостимуляции обоих факторов - духовного и материального. Это в полной мере относится и к предыстории, и к самому ходу "неолитической революции": земледельческая практика и земледельческая идеология возникали и развивались в постоянной взаимосвязи - нога в ногу. Что же касается Палестины, то особое богатство ее дикими злаками обусловило весьма раннее возникновение обоих факторов и прочно отложилось в памяти поколений. "Ибо Господь, Бог твой, - читаем мы в Библии, - ведет тебя в землю, в которой без скудости будешь есть хлеб твой и ни в чем не будешь иметь недостатка..." (Втор 8:7, 9).

Весьма характерно, что одновременно с началом регулярных сборов дикорастущих злаков и наблюдений человека над их особенностями началось сложение культа женского божества, богини-матери, "той, которая рождает плоды земли". Этот специфически земледельческий культ проходит через верования и идеологию развитых оседлых древнейших обществ на протяжении тысячелетий. Его отражением явились и египетская Изида, и малоазийская Кибела, и Деметра в Элладе, и карфагенская Танит, и сидонская Астарта и многие другие (Мень, 1991, II, с. 20). Корни же его уходят в позднюю фазу натуфийской культуры, выделенную Ж. Ковэном в особый хайонимский период (Cauvin, 1994, р. 41). Считая этот период еще доземледельческим, он вместе с тем связывает с ним так называемую революцию символов: смену зооморфизма, доминировавшего в предшествующем, в том числе и в ранненатуфийском, искусстве, антропоморфизмом, и прежде всего галечными, а далее и глиняными женскими изображениями с подчеркнутыми признаками пола. Такие статуэтки известны в ряде районов натуфийского ареала: в Прибрежной долине (Нахал Орен), в долине Иордана (Эйн Хиям), на Среднем Евфрате (Мюрейбит). Находки их документируют зарождение отмеченного культа, господствовавшего в Сиро-Палестинском регионе вплоть до возникновения мужского монотеизма Израиля (Cauvin, 1996) (рис. 3.7-3.8). Они быстро распространяются (во многих случаях сочетаясь с изображениями бовидов), вырабатываются определенные их стереотипы. Преобладая в новой складывающейся культовой системе, они по смысловой нагрузке резко отличны от "палеолитических венер" - изображений прародительниц рода, хорошо известных уже в евразийском верхнем палеолите. Последние были связаны с родовыми представлениями о своем (и только своем) продолжении и умножении. Ныне же речь идет уже о "всеобщности" идеи, объединяющей начала плодородия, материнства, бессмертия, власти над животным миром (характерны в этом аспекте найденные в несколько более поздних памятниках изображения женщины на троне, поддерживаемом леопардами).

Появились и постройки специального, скорее всего культового, назначения. Так, в поселке Рош Зин одно крупное здание явно выделялось и размерами, и необычностью интерьера: внутри него найдены монолитная известняковая колонна, ритуальный тайник и скорлупа страусовых яиц с процарапанными узорами. И здесь колонна может рассматриваться как древнейшее свидетельство культа камней, игравшего столь значительную роль в духовной жизни Ближнего Востока на протяжении многих тысячелетий.

Материалы натуфийских памятников дают основание говорить о заметных сдвигах и в организации самих человеческих коллективов, в их социальной структуре. Появляются крупные, связанные близкородственными отношениями общины, а внутри них - определенная социальная дифференциация. Это подчеркивается и спецификой планировки поселков с тесно стоящими, даже сочлененными домами, и выделением культовых сооружений, и особенностями погребений (Wright, 1978; Шнирельман, 1989, с. 43).

Рис. 3.7. Древнейшие каменные женские культовые статуэтки Сиро-Палестинского региона (по Ковэну)

Рис. 3.8. Древнейшие культовые статуэтки Сиро-Палестинского региона (по Ковэну)

Еще раз подчеркну, что в рассматриваемую эпоху важнейших изменений в человеческой истории, в эпоху формирования древнейших ее культурных очагов, Палестине и всему Сиро-Палестинскому региону принадлежит особая роль и в экономическом, и в социальном, и в духовном развитии. Значение этого фактора в древнейшей истории человечества трудно переоценить. Вместе с аналогичными сдвигами в смежных, экологически близких областях Ближнего Востока он оказал решающее воздействие на исторические и культурные судьбы огромных территорий и целого ряда последующих эпох. Вопрос о приоритете духовных или материальных импульсов рассматриваемых процессов остается остро дискуссионным. Вполне вероятно, что конкретные составлявшие их феномены (оседлость, домостроительство, добыча средств существования, репертуар орудий и эволюция технологии, искусство и религиозные представления) развивались своими путями еще в доземледельческий период, не меняя общей стратегии присваивающей экономики (Cauvin, 1978). И только их "воссоединение", создание единой взаимообусловленной системы знаменовало "неолитическую революцию": переход к производящим формам хозяйства - прежде всего к земледелию, коренным образом изменившим как названную стратегию, так и все стороны и условия человеческой жизни. Здесь нет возможности развернуть и детально обосновать этот тезис. Ограничусь лишь его постулированием. И отмечу, что ряд ученых сопоставляли "неолитическую революцию" по ее воздействию на историю с самим фактом выделения человека из животного мира (Ламберг-Кардовский, Саб-лов, 1992). Последствия ее были воистину революционны, резко изменив и формы, и содержание, и темпы всего дальнейшего развития. И, быть может, наиболее показательным и ярким свидетельством этого явился поселок, неожиданно монументальные остатки которого открыты в глубинных слоях огромного холма Телль эс-Султан в правобережье Иордана (рис. 3.9).

Площадь этого холма 4,05 га, а высота 21,5 м. Вся толща состоит из остатков поселений и некрополей самых различных эпох. Наличие непересыхающих источников обусловило возможность поразительно длительного и практически беспрерывного заселения холма. Во второй половине II тыс. до Р. X. здесь был сильно укрепленный ханаанейский город Иерихон ("благоухание, город Луны"), павший после семидневной осады под ударами воинов Иисуса Навина, от криков которых рухнули городские стены (Нав 6:1-19). Потом город неоднократно возрождался и разрушался вновь, дожив под своим именем до наших дней. Условно оно переносится и на предшествующие библейскому Иерихону города и поселки, остатки которых образовали Телль эс-Султан.

Рис. 3.9. Телль эс-Султан. Аэрофотосъемка (по Кеньон)

Особая перспективность исследования этого памятника стала ясна после первых же раскопок его австро-германской экспедицией Е. Зеллина и К. Ватцингера в 1907-1909 гг.003 Далее его изучение вели английские археологи. В 1930-1936 гг. Д. Гарстанг впервые достиг древнейших слоев холма. Самые же результативные исследования, превратившие Иерихон в одно из значительнейших археологических открытий XX в., были проведены в 1952-1958 гг. К. Кеньон. В основании холма открыто стоявшее у источника прямоугольное сооружение 6,5x3,5 м, огражденное стенами из камней и столбов. Платформа, составлявшая его основание, тщательно очищена. Вертикальные отверстия в камнях предназначались, очевидно, для высоких шестов, может быть, для крепления флагов или каких-то символов. Предполагается, что сооружение исполняло функции святилища. Материал же внутри него типично натуфийский, относящийся к XI-Х тыс. до Р. X. Если начинать историю Иерихона с этого святилища, то общая ее длительность превысит 11 тыс. лет... Хронологически близок святилищу почти четырехметровый слой со следами легких хижин, в котором исследовательница видит остатки сезонных лагерей бродячих охотников. Они также сохраняли натуфийские производственные традиции, прежде всего в кремневом инвентаре. К. Кеньон именует этот слой протонеолитическим. Выше же картина резко и неожиданно меняется. Следы хижин были перекрыты огромным слоем с остатками весьма совершенных каменных и глиняных сооружений. Исследовательница отнесла их к финальному периоду каменного века - неолиту. Раньше основным критерием начала неолита считалось появление керамики - обожженных глиняных сосудов. В рассматриваемом слое Иерихона их еще не было. К. Кеньон предложила для него и подобных слоев смежных районов (Нахал Орен, Гильгул и др.) новый термин - "докерамический неолит"004 , а основание для этого видела в резком изменении характера поселка, обусловленном формированием земледельческого хозяйства и соответствующими принципиальными сдвигами в культуре и социальных характеристиках человеческих коллективов. Внутри этого вновь выделенного феномена ею были определены два значительных этапа: докерамический неолит А - Prepottery neolithic A (PPNA) и докерамический неолит В - Prepottery neolithic В (PPNB). Мощность соответствующего слоя в Иерихоне беспрецедентна: свыше 10 м, из них 6 м относятся к этапу А, 3-4 м - к этапу В (рис. 3.10-3.11). В целом оба они охватывают период протяженностью свыше 2 тысячелетий. Первый датируется ныне 8500-7500 гг. до Р. X., второй - 7500-6000 гг. до Р. X. (я принимаю здесь даты, предложенные А. Мазаром и основанные на результатах радиокарбонного анализа в некалиброванном их значении).

Рис. 3.10. Большая каменная башня докерамического Иерихона А (по Кеньон)

Рис. 3.11. Иерихон. Стена фазы А, перекрытая стеной и прямоугольным домом фазы В (по Кеньон)

Площадь поселения этой эпохи превышала 2,5 га, что составляет значительную часть всей площади основания холма. Население его К. Кеньон исчисляла в 2 тыс. человек. А. Мазар пересмотрел эту цифру, уменьшив ее вдвое, что представляется более реальным (Mazar, 1990, р. 40).

Обращусь к описанию поселка фазы А. Круглые и овальные дома его диаметром 4-6 м имели полы с каменным основанием и плотной глиняной обмазкой, каменные же или кирпичные стены (кирпичи ручной лепки, плосковыпуклые, подобные булкам) и плоское или купольное перекрытие из камыша, покрытого слоем глины (рис. 3.12). В некоторые дома вели специальные деревянные лестницы. Уже это резко контрастирует с предшествующим домостроительством натуфийских и хайонимских поселений. Но главное, поселок обнесен мощной стеной толщиной свыше 2 м, сложенной из крупных блоков дикого камня и на отдельных участках сохранившейся на значительную высоту. С внутренней стороны к стене пристроена каменная башня высотой до 8 м, также сложенная из необработанных крупных камней (рис. 3.13). Крутая лестница из 22 ступеней вела к ее вершине. Весьма монументальный характер имели и каменные хранилища, в одном из которых сохранилось обугленное зерно. Эти конструкции в высоту превышали 3 м. И стена, и башня, и прочие постройки неоднократно перестраивались, что позволило выделить в слое несколько фаз. На первой фазе сохранившаяся высота стены была 3,66 м, на третьей - 7,62 м. На второй фазе перед стеной в скале вырублен ров шириной 8,25 и глубиной 2,75 м. Диаметр башни на третьей фазе достиг 9 м. "Стена и башня Иерихона - наиболее поразительное открытие для периода, когда никакая общественная архитектура вообще не была известна" (Mazar, 1990, р. 41). Вопрос о функциях этих огромных сооружений дискуссионен. К. Кеньон не сомневалась в их оборонительном характере, а сам поселок считала древнейшим в мире городом. Но другие ученые видят в башне культовое сооружение или наблюдательный пункт, а в стенах - крепление склонов холма, преграду для оползней, наводнений, грязевых потоков и т. п. (Шнирельман, 1989, с. 46; Bar-Yosef, 1986; Aurenche, 1981, Mazar, 1990, p. 41).

Особую позицию в вопросе о массивных фортификациях докерамического Иерихона (как PPNA, так и PPNB) занимает крупный немецкий исследователь Р. Хахманн (R. Hachmann; 1989). Заново проанализировав стратиграфические и планиграфические данные раскопок К. Кеньон, положенные в основу ее периодизации и отнесения строительных остатков к определенным хронологическим этапам, он представил абсолютно новую интерпретацию их, оспорив не только фортификационную функцию ряда стен, но и саму принадлежность их периоду докерамического неолита. Это, однако, не коснулось башни, и при подобном пересмотре сохранившей свою чрезвычайно раннюю хронологическую позицию. Р. Хахманн осторожно пишет о вероятности культового ее предназначения.

Рис. 3.12. Круглый дом докерамического неолита фазы А (по Кеньон)

Рис. 3.13. Слой докерамического неолита. Башня и стены (по Кеньон)

Результаты отмеченного пересмотра и заключения его автора, бесспорно, требуют пристального внимания. Но в той же мере они требуют дальнейших подтверждений и пока остаются дискуссионными. Наличие же свидетельств монументального строительства в слоях докерамического неолита как самого Иерихона, так и его аналогов (Рас-Шамры в Сирии, Бейды в Иордании, Телль Магзалии в Северо-Восточном Ираке и др.), остается безусловным. В силу этого в настоящем разделе я сохраняю интерпретацию первооткрывательницы докерамического Иерихона, не исключая возможности определенных корректив ее в будущем.

Но при любом решении вопроса о стенах и их характере не подлежит сомнению огромный рывок в утверждении оседлого образа жизни и в строительном искусстве (ведь массивные конструкции этого этапа на 5 тысячелетий предшествуют египетским пирамидам). И наиболее вероятный фактор, обусловивший такой рывок, - формирование и развитие земледелия. У натуфийцев можно было предполагать самые зачатки его. В Иерихоне же PPNA засвидетельствовано наличие культивированной эммеровой пшеницы, пшеницы-однозернянки, пленчатого ячменя, чечевицы, овощей. Доля земледелия в общей системе хозяйства стала уже весьма значительной, если не преобладающей. Допускается даже ирригационный характер земледелия с сооружением первых в истории каналов от ближайших водных источников (как часто в связи с Иерихоном приходится употреблять слова "первый" и "древнейший"!). Соответственно в каменном инвентаре распространяются орудия, связанные с различными земледельческими операциями, прежде всего с жатвой и обработкой растительных продуктов - серпы и жатвенные ножи (рис. 3.14), базальтовые и известняковые ступы, зернотерки, песты и др. (вместе с тем следует подчеркнуть, что в прочем инвентаре сохраняются некоторые натуфийские реминисценции). Очень характерно обилие лезвий для серпов из вулканического стекла-обсидиана. Этот твердый, дающий ровные ножевидные сколы материал весьма рентабелен в земледельческой практике, он не уступает кремню и даже превосходит его. Но ближайшие его источники (в Восточной Анатолии) более чем на 700 км удалены от Иерихона. И потребность в нем в связи с развитием земледелия стимулировала либо специальные экспедиции в район этих источников, либо установление регулярных контактов с группами-посредниками, контролировавшими обсидиановые пути. А осуществление подобных акций возможно только при уже достаточно высоком развитии общества.

Рис. 3.14. Кремневые и обсидиановые орудия докерамического Иерихона

Погребения совершались внутри поселка, некоторые из них - в вышедших из употребления массивных постройках, скорее всего зернохранилищах (Mellaart, 1975, р. 49). Прочие располагались под полами домов или на открытых участках. Костяки скорчены. В конце этапа появляется экстраординарный ритуал: черепа без нижней челюсти отделялись от остального скелета и группами сохранялись в домах. В этом можно видеть одно из выражений культа предков, получившее поразительное продолжение на следующем этапе. Но об этом несколько позже.

Характеризуя поселение этого этапа в целом, А. Мазар пишет: "Массивные конструкции свидетельствуют о существовании социальной организации и центральной власти, способных впервые в человеческой истории принять необходимые меры и найти рабочую силу для подобных строительных операций. Технический уровень, планирование и строительное искусство в Иерихоне должны были быть лишь немногим ниже, чем значительно позже, в бронзовом веке. Иерихон должен рассматриваться как большая деревня или община городского типа, отражающая революционные изменения в социальной организации и технических познаниях" (Mazar, 1990, р. 42). Более категоричен Д. Меллаарт. "Иерихон, - утверждает он, - заслуживает наименование "древнейшего города мира", и легенда о иерихонских стенах могла возникнуть значительно раньше Иисуса Навина!" (Mellaart, 1975, р. 50).

Определение Иерихона как города дискуссионно (хотя и не исключено). А вот мысль о причастности его и подобных и одновременных ему памятников к корням библейской мифологии представляется интересной и перспективной. Создание этого поразительного для своего времени поселка и сокрушение как его стен, так и его самого, ознаменовавшее конец рассматриваемого этапа, могли глубоко укорениться в памяти поколений и лечь в основу легенд об уничтожении провинившихся перед Господом городов.

Еще раз подчеркну, что при всей своей уникальности слой этапа А докерамического Иерихона не единичен. Он явился эталонным памятником обширной системы, знаменовавшей завершение "неолитической революции" и воплотившей в себе ее результаты. Как уже отмечалось, система эта охватила Палестину (помимо Иерихона - Нахал Орен, Айн-Маллаха, Эйн Хиям, Гильгул и др.), Иорданию (Бейда), Сирию (Мюрейбит, Телль Асвад, Телль Коум), Загрос (Гандж-Даре, Джармо, Али-Кош и др.), юго-восточную Турцию (Чайоню Тепеси и др.). Все они сыграли решающую роль на финальной ступени "неолитической революции". Но Иерихон остается Иерихоном: ни один из названных памятников не может сравниться с ним ни по монументальности строительства, ни по полноте и неожиданности всего комплекса открытий, сделанных при его раскопках.

При этом напомню, что мы рассмотрели пока лишь свидетельства слоя этапа А докерамического Иерихона. За ним последовал этап В, не менее насыщенный и интересный, ознаменованный как развитием традиций своего предшественника, так и рядом значительных и ярких культурных инноваций. Поскольку поселок этапа А был разрушен стихийным бедствием или вражеским нашествием, К. Кеньон предполагала здесь период запустения и смену населения за счет продвинувшейся с севера новой группы. Но дальнейшие исследования сделали более вероятной гипотезу о генетической связи между этапами при восприятии на этапе В заметных северных воздействий.

Во всяком случае, во второй половине VIII тыс. до Р. X. поселок был отстроен заново. Начался второй этап докерамического неолита, длившийся до конца VII тыс. до Р. X.

Культурные отличия от поселка первого этапа с наибольшей четкостью проявились в архитектуре. Округлые дома были сменены прямоугольными. Их хорошо выработанные - вплоть до деталей - формы свидетельствуют о полностью установившейся традиции, которая имела уже определенную предшествующую историю, протекавшую вне Иерихона. Постройки достаточно сложны и технически совершенны. Стены из кирпичей ручной лепки, отличающихся от плосковыпуклых кирпичей первого этапа. Теперь они сигарообразны, на поверхности их пальцем мастера нанесен продольный ряд вписанных углов ("елочка"), способствующий скреплению кирпичей. Большие прямоугольные (с округленными углами) комнаты имели широкие, иногда фланкированные столбами двери. Полы покрывались плетеными циновками. В специальных обмазанных глиной углублениях находились очаги, стены массивны и обмазаны известью. Техника добычи извести путем обжига известняка в глубоких ямах, выложенных камнями, при достаточно высокой температуре (750-850°С) была выработана еще на первом этапе. Теперь известь стала широко применяться для обмазки как стен, так и полов. Часто к ней примешивались красящие вещества, придававшие обмазке красноватый или кремовый оттенок. Постройки многокамерные: большие жилые комнаты, иногда с нишами для сна, фланкировались маленькими подсобными - складскими, производственными, кухонными - помещениями. Впрочем, кухни могли находиться и в открытых дворах, по сторонам которых группировались постройки. На полах таких дворов зафиксированы большие слои древесного угля. Налажено было и хранение дождевой воды в расположенных вдоль стен специальных бассейнах с обмазанными стенами. Из домашней утвари сохранились искусно сделанные (вплоть до полировки) каменные сосуды, в основном из белого известняка. Предполагается наличие также деревянных и кожаных сосудов, но прямых их свидетельств нет. В других поселениях, близких по времени и облику культуры, есть и керамические сосуды, но они не обожжены, а лишь высушены на солнце, поэтому сохранились только единичные экземпляры, опаленные при больших пожарах. В Иерихоне их нет. Орудия кремневые и сланцевые, наиболее распространены пластины-лезвия разных размеров, большинство их - для составных серпов; достаточно многочисленны также сверла, скребки для обработки шкур, черешковые наконечники стрел (рис. 3.14), превосходно выполненные с помощью отжимной ретуши. В отличие от первого этапа становятся лишь единичными находки крупных орудий (топоров, тесел и пр.) для рубки и обработки дерева, которое продолжает применяться в строительстве, но весьма скупо. Некоторые исследователи видят в этом свидетельство обезлесения долины Иордана.

Прогресс в области земледелия выражен с предельной четкостью. Число связанных с ним орудий резко возрастает. Вырабатываются их стереотипы. Для обработки почвы применялись палки-копалки с каменными утяжелителями: просверленными и надетыми на палку дисками. Лезвия серпов - как и на первом этапе - составные, роговые же основы их изогнуты. Зернотерки под-четырехугольные с широкой закраиной по трем сторонам и уплощенной выемкой с четвертой. Наиболее же показательно многообразие и обилие зерен. На этом этапе начали выращивать лен. Основные же пищевые культуры - пшеница-однозернянка, эммеровая пшеница, твердая, культурный ячмень, иногда с признаками гибридизации с местным диким, конские бобы, чечевица, горох, вика, нут. Твердая пшеница выведена уже искусственно. Однозернянка в отличие от эммеровой пшеницы не имеет в Палестине диких предков: они известны в Анатолии и Северной Сирии, что наряду с новой архитектурной традицией свидетельствует о доминанте северных воздействий при формировании культуры второго этапа.

Очень важны первые безусловные свидетельства приручения животных. Резко изменилось соотношение костей различных их видов, прежде всего за счет многократного (по сравнению с ранним этапом) возрастания числа костей коз и овец: они составили около половины общего количества костных остатков. Это позволяет предполагать начавшееся уже разведение этих животных, а следовательно, и первые шаги их приручения, еще не приведшие к морфологическим изменениям, характерным для полностью одомашненных видов. К концу этапа подобный же процесс мог коснуться свиней, а позже и коров.

Для экономики в целом характерны самообеспечивающее земледелие и начало доместикации животных при сохранении значительной роли охоты. Происходит дальнейшая активизация связей, в том числе и далеких. При производстве лезвий серпов все более широко используется анатолийский обсидиан, а среди украшений встречены и бирюза из Синая, и средиземноморские раковины, и другие доставленные издалека предметы роскоши.

Чрезвычайно важны и наиболее трудны для интерпретации находки, освещающие духовную жизнь создателей поселения. Часть их безусловно связана с поклонением сверхъестественным силам, от которых зависели основные виды хозяйства, обеспечивавшие благосостояние этой явно процветавшей общины. Как вотивные пожертвования могут рассматриваться многочисленные глиняные статуэтки животных, значительно реже - людей: в целом эта традиция и в Палестине и на Ближнем Востоке получит в дальнейшем широкое распространение и очень длительное развитие. Для земледельческого круга характерны глиняные женские статуэтки - изображения богини-матери (рис. 3.15, а). Истоки этого культа, как показано выше, констатированы уже в поздненатуфийских (хайонимских) памятниках X - начала IX тыс. до Р. X. Теперь вырабатывается и определенная схема таких статуэток - с руками, поддерживающими груди (символ плодородия). Этой схеме также предстоит существование на протяжении нескольких тысячелетий культурного развития на рассматриваемой и на смежных с ней территориях.

С культовыми акциями связаны и домашние святилища: специальные ниши в стенах с помещенными в них каменными пьедесталами, на которые водружались необработанные, а иногда и обработанные камни, служившие предметами поклонения и, очевидно, символизирующие божество. В Иерихоне такой камень, стоявший в нише торцовой стены большого прямоугольного помещения, имел форму колонки высотой 40 и диаметром 16 см (рис. 3.16). В Бейде (Иордания) необработанная глыба песчаника находилась в центральном нефе трехчастной постройки, расположенной вблизи поселения. А. Б. Зубов рассматривает обе конструкции как древнейшие храмы (Зубов, 1997, с. 100), а в связи с поклонением камням приводит библейское повествование об Иакове, поставившем камень на месте, где видел во сне лестницу, восходящую к Богу, "и возлил елей на верх его" (Быт 28:18) - то есть воздал ему почитание, приличное Богу (Там же, с. 120). "И эти находки, восходящие к началу VII тыс. до Р. X., и это древнее предание говорят об одном - было время, когда человек ясно сознавал полную неподобность Бога ничему земному, ничему из сотворенного Им. Избегая какого-либо конкретного, "тварного" образа Творца, человек неолита предпочитал бесформенность камня всем формам мира" (Там же).

Рис. 3.15. Иерихон. Докерамический неолит В: а. женская глиняная статуэтка; Ь. костяная личина; с. глиняная фигурка животного

Рис. 3.16. Иерихон. Докерамический неолит В: а. святилище с культовым камнем в стенной нише; b. культовый камень

Интерпретация отмеченных построек Бейды и Иерихона как храмов представляется вероятной, тем более, что в последнем открыта еще одна необычная постройка с большим центральным помещением (6,08 х 3,66 м), внутри которой находился хорошо оформленный и тщательно оштукатуренный бассейн, а у обоих концов - пристройки с округленными стенами. И здесь предполагается ритуальный характер сооружения. В погребальном обряде сохранились основные черты ритуала предшествующего этапа (рис. 3.17) (что, как и данные палеоантропологии, свидетельствует против гипотезы о смене населения и приходе с севера новой группы, принесшей культуру этапа В). Известный уже тогда обычай отделения черепов получает широкое распространение. Особый же интерес представляют найденные в ряде случаев черепа, которым с помощью глиняной или гипсовой обмазки, а иногда и натуральной краски, придано подобие голов с моделировкой щек, бровей, губ, инкрустацией глаз морскими раковинами и имитацией волос битумом. Такие черепа с моделированными лицами встречены в Иерихоне впервые. Их там 11. Находка явилась подлинной сенсацией. Каждая голова индивидуальна. Некоторые лица выполнены с поразительным мастерством, удивляют своим реализмом, являясь истинными шедеврами невиданного ранее искусства VIII-VII тыс. до Р. X. (рис. 3.18). Предполагается, что они носят портретный характер. Если так, то это древнейшие образцы портретного искусства в мире. В одном случае возможна имитация головного убора полосой темной краски.

Рис. 3.17. Иерихон. Докерамический неолит В. Скорченные погребения без черепов

Рис. 3.18. Черепа с моделированными лицами

Культовый характер этих замечательных находок не вызывает сомнений. По мнению А. Мазара, подобный обычай "должен отражать веру в продолжение жизни и, возможно, свидетельствует о культе предков и сохранении души в черепе" (Mazar, 1990, р. 47). Особого внимания заслуживает определенная унификация ритуалов, а следовательно, и религиозных представлений на значительной территории. Подобные иерихонским черепа с моделированными лицами найдены в Айн-Гхасале (Заиорданье), Бей-самуне (север Иорданской долины), Телль Рамаде близ Дамаска (Ferembach and Lechevallier, 1973; Le-chevallier, 1978; Contenson, 1971). Очевидно, подобный же характер имели и каменные маски, найденные в контексте изделий этапа В докерамического Иерихона в пещере Нахал Хемар (Bar-Yosef, 1985; Alon, Bar-Yosef, 1988) и к югу от Хеврона. Одна из них покрыта полосами красной и зеленой краски. А. Мазар и для них предполагает связь с культом предков и роль "аксессуаров магических ритуалов шаманского типа" (Mazar, 1990, р. 48) (рис. 3.19).

Рис. 3.19. Каменная ритуальная маска периода докерамического неолита В. Пещера Хемар к югу от Хеврона (по Алону и Бар-Иосифу)

Наконец, еще одно интереснейшее свидетельство сложных ритуалов и развитой духовной жизни создателей культуры рассматриваемого этапа. В самом Иерихоне еще во время раскопок Д. Гар-станга 1930-1936 гг. в докерамическом слое найдена целая группа из трех антропоморфных статуй (мужчины, женщины, ребенка), выполненных почти в натуральную величину из глины (или гипса) на камышовой основе. Все они, особенно головы, сильно уплощены. Волосы и борода мужчины отмечены красной краской, фигура же (как и у двух других статуй) несколько приплюснута (рис. 3.20). Свыше 50 подобных статуй найдены в Айн-Гхасале (Rollefson and Simons, 1985, p. 35-52).

"Обычай больших человеческих изображений в виде глиняных статуй, - пишет А. Мазар, - характерен для этого периода; здесь можно предполагать веру в создание человека из глины, идею, выраженную в Книге Бытия и нашедшую отражение в древних мифах шумеров и египтян" (Mazar, 1990, р. 47).

Еще несколько слов о черепах с моделированными лицами в Иерихоне. Хранились ли они в обычных домах или в специальных святилищах - установить не удалось: постройки, в которых они найдены, разрушены полностью. Здесь предполагается вражеское нашествие. Однако после него поселок этапа В был восстановлен. Только тогда была построена из огромных камней новая городская стена, перекрывшая стены этапа А. Она неоднократно перестраивалась и даже отодвигалась в наружную сторону в связи с расширением застройки поселения.

В целом можно с уверенностью утверждать, что крупнейшие сдвиги как в материальной, так и в духовной сфере ближневосточного, и прежде всего палестинского, докерамического неолита на первом этапе его развития были заметно расширены и преумножены на втором этапе. Сложились уже обе основные отрасли производящей экономики: наряду с земледелием началось развитие скотоводства. Новые, более прогрессивные формы обрело строительное искусство. То же документируется для многих ремесел, вплоть до зачатков металлургии и металлообработки. Укрепилась оседлость. Усложнилась социальная структура коллективов. В духовной сфере все более выразительно проявляется тенденция к унификации культов и связанных с ними ритуальных акций, к обогащению и углублению мировосприятия, поклонению властвующим над человеком высшим силам.

На втором этапе территория рассматриваемого феномена превысила ареал первого этапа. Достаточно многочисленные уже поселки появились или продолжали существовать в районах Палестины - в прибрежной полосе (Иифтахель, Нахал Орен, Абу-Гхош), в долине Иордана (сам Иерихон, Манхатта, Бейса-мун), Иудейской пустыне (Нахал Хемар), Негеве и по Вади Араба (Нахал Дившон, Нахал Иеарон, Нитсана). В Заиорданье находилось крупнейшее поселение этапа в Айн-Гхасал, там же исследовано интереснейшее укрепленное поселение Бейда (Kirkbride, 1966, 1968) с сочетанием круглых и прямоугольных домов. В Сирии также укрепленное докерамическое поселение Рас-Шамра располагалось на средиземноморском побережье, Телль Рамад - близ Дамаска, Мюрей-бит и др. - на Среднем Евфрате (Mellaart, 1975; Cauvin, 1978). Наконец, в Синджарской долине Северо-Западного Ирака замечательное поселение докерамического неолита В Телль Магзалия с восьмиметровым культурным слоем, массивной стеной и башней открыто и исследовано российскими археологами (Бадер, 1989). Конец второго этапа, а вместе с тем и всего рассматриваемого феномена последовал за сильным упадком поселений во второй половине VII тыс. до Р. X. Причины его неясны. Одни ученые склоняются к естественным причинам (природные сдвиги, иссушение климата), другие - к антропогенным (экстенсивная эксплуатация земельных участков, обезлесение). Полагаю, что должны учитываться и кризисные явления внутри человеческих коллективов, создавших культуру докерамического неолита Сиро-Палестинского региона. Обусловленный ею резкий рост народонаселения ("демографический взрыв") превысил возможности как социальной организации, так и экономической структуры населения. Стали неизбежны их принципиальные изменения. Резко вырвавшиеся вперед, но все же отдельные, изолированные центры, базировавшиеся на производящих формах хозяйства, были сменены широким распространением этих форм по сплошным территориям речных долин, их массовым освоением. Формирование сотен деревень стало преобладающей формой развития. Исключительность сменилась "всеобщностью". Как всегда в таких случаях, культурный уровень резко понизился.

Рис. 3.20. Иерихон. Докерамический неолит В. Антропоморфная статуя в натуральную величину. Глина, камни

Но тот неизвестный ранее феномен, который условно именуется "докерамическим неолитом", сыграл в древнейшей истории человечества неоценимую роль. В известной мере он определил ее развитие на многие тысячелетия вперед. Далекие его отзвуки возможны в библейской мифологии. А Иерихон стал его символом.